— Ну да, опять двадцать пять — Соловьев во всем виноват, если в кране нет воды… Я все это слышу с детства… См. мою книгу «Три еврея». Однако согласен хоть на эту роль — провокатора, а провокатор — повивальная бабка истории, не я сказал. Чужого не надо, свое — отдам. Я вас спровоцировал, а другие пользуются. Жаль. В общем пользовании. А я-то, лох, думал, что это все только мне… В смысле, фотки.
— Было — вам.
— Было — и быльем поросло. Не успел воспользоваться.
— Ус п е ли.
— Это был не я, как в том анекдоте про туннель…
— Просто дева должна беречь свой неокрепший от разочарований.
— Впрочем, спасибо за право синьора, синьорина!
— Вот право-то, граф (Альмавива), и стоит ценить Смайлик «wink».
— Ценю. Не без того.
— Жермон задает Виолетте («Травиата») резонный вопрос: «Минет увлечение, — что вам тогда останется?»
— Минет или минет?
— Однааако!
— Сегодня с пяти утра работаю над «Высоцким и другим». Вот и заклинивает. Не извиняюсь: пошлость — смазочное вещество в отношениях между людьми.
— «Высоцкий и другие» — стильно. В пандан «Не только Евтушенко»?
— Догадливы. Гадайте дальше.
— На кофейной гуще?
— Кто «другие»?
— Укладываюсь в 6 секундное окошко: если в предыдущей книге однокорытники Евтуха — Белла и Андрей, то «другие» — ВЕСЬ КОКТЕБЕЛЬ.
— Ну, Вы даете, Соня! А хорошо ли подглядывать и перлюстрировать чужие рукописи? Этому Вас учили в детстве? Придется мне Вас удочерить и перевоспитать. Если не возражаете. Весь Коктебель плюс. Кто входит в «плюс»? Чур, не заглядывать через плечо!
— Через плечо — это что? намек на мои 174 см? — не заглядывала. А про Коктебель — это образ Влада Вертикалова из Василия Аксенова «Таинственная страсть». Я ведь тот период изучаю как времена Чаадаева и царя Гороха — по лит-ре и кино. Н/п сельхоз кино о выращивании царей из шутов гороховых.
— Узнаю про Вас, Соня, все больше и больше. Мне до Вас тянуться и тянуться. Я о росте. Разве что на цыпочках. Надеюсь, хоть без высоких каблуков? А что за мысли у моей удочеренной папиной дочки о самом Высоцком? Соня, не ленитесь и не отлынивайте от заданий. Вы спрашивали, дозволяю ли я мелкое хулиганство, и, не дождавшись ответа, прислали чудный снимок Сони неглиже. Так я, не спрашивая дозволения, добавляю кой-какие пикантности в наш треп, но Вы, прочтя, сможете забанить, если успеете.
— 6 сек: БЕЗОТЦОВЩИНА
— Так, от дочерне-отцовских отношений отказываетесь? Отлуп? Я верно Вас понял? К чему относится «безотцовщина»? К физическому прошлому? К писательскому статусу? Почему же прислали мне девичью фамилию и я воспринял это как знак доверия? Или Вы Соня, НЕ ПОМНЯЩАЯ своего родства? Я понять тебя хочу, смысла я в тебе ищу — или Я понять тебя хочу, темный твой язык учу. Какой вариант относится к Вам, неудочеряемая Соня? Статус возлюбленной (виртуальной) Вас больше устроит?
— БЕЗОТЦОВЩИНА — это о ВСВ.
— Это я не врубился поначалу или Вы прямь счас переориентировались на Высоцкого? Так были же у него отец и две матери, включая любимую мачеху. Любимов — отцовская фигура? Вряд ли…
— БЕЗОТЦОВЩИНА — ключ к хар-ру ВСВ, — настаивает Соня, не пускаясь в подробности.
— А может быть отцовской фигурой женщина? Мачеха? Марина Влади? Он прилипчивый был. Даже к Мише Шемякину, хоть тот моложе лет на шесть. Проехали. Пойду в монтажную — переклеивать наш разговор, а то никогда не кончу с Вами. В смысле — и только в этом смысле: из-за Вас. А Вы пока подумайте, кто другие.
На дворе глубокая ночь, а нам с Соней все не оторваться друг от друга. Ночь целую с кем можно так провесть! — что имеет в виду ее тезка Софья Фамусова? Или моя не моя Соня уже спаиньки?
— Коли Вы не даете мне заснуть, возбуждая без нужды, то и я Вам не дам. Не спи, не спи, художник, не предавайся сну, ты вечности заложник у времени в плену.
— …как летчик, как звезда. Не спи, не спи, работай, Не прерывай труда, Не спи, борись с дремотой, Как летчик, как звезда.
— Отлично, моя авгурша! А с дремотой бороться не приходится — я засыпаю со снотворным.
Уходим от темы разговора, а мне его в книгу сдавать поутру! Совсем отбилась от рук моя красавица-умница, нас обоих тянет куда-то в сторону. Или на сторону? Призываю Соню к порядку:
— Не позволяй душе лениться! — А это откуда? — Не отлынивайте, а то мне придется самому отвечать на собственные вопросы и стать соавтором — нет, не Софии Непомнящей — Сони Хабинской, вы превратитесь и вовсе в Spooky.
Задел за живое. В ответ забил фонтан красноречия — монолог Сони Хабинской о Высоцком:
— Уж больно заарканила я ситуацию. Думала вынести обсуждение на ФБ, но, вижу, уже поздно. Разгадка проста. Неоднократно приходилось сопровождать мои мини-группы в заказных экскурсиях по музею ВСВ. А понтами они увешаны, понятное дело, как светлейший князь Потемкин брюликами. Поэтому они редко довольствуются обычными штатными экскурсоводами. Приглашающая сторона либо осведомляется у стороны угощаемой, кого из друзей ВСВ или просто его биографов им хотелось бы вживую в музее послушать. Вот по совокупности этих интерактивных повествований поняла следующее.
При живом папе живого папу ВСВ увидел впервые лишь где-то лет в 10, отправившись из своего нищего детства прямехонько в сверкающий антиквариатом дом папиной новой семьи в ГДР.
После пары лет (папа врал, что 3 года) он вечно холодного и недосягаемого своего отца снова утратил до самых что ни на есть хрущевских времен.
— А дружелюбная мачеха, которую благодарный Володя звал «мама Женя»?
— Да. Жил с мачехой. Но метался. Дома своего (ни на Каретном, ни на Мещанской) не имел. У родной мамы был неприветливый любовник, у взрослых (прежде всего — мам) была своя жизнь. И младой ВСВ просто мешался под ногами. Чтоб не мешаться и ища замену отцу (ну да, отцовская фигура, будь по-Вашему!), шлялся по взрослым друзьям семьи. Но все большую часть жизни проводил на улице, рос дворовым шалопаем. Да еще и непонятно какого двора, когда везде и всем получужой. Рослый красавец с иконостасом боевых…
— Больше 20 наград. Было за что.
— Вот-вот, этот папа орденоносец вечно был недосягаемым идолом. Окромя нескольких Володиных песен (военных, писанных, чтобы понравиться отцу), сына не любил. Потом врал, что любил. Упрекал сына с самых примитивных совковых позиций.
— Вы о нем больше знаете, чем я. Я не биограф, а портретист, Высоцкого видел больше на сцене, чем в личку. У меня про него гостевая глава — там Миша Шемякин с мемуаром про Марину и Володю (и его же тетрадка фоток и иллюстраций), мой сын Eugene Solovyov с английским стихом про Высоцкого (видел его тинейджером) и моя преамбула (печаталась пару месяцев назад в МК там и «Русском базаре» здесь). А как же у Высоцкого не возник эдипов комплес?
