– Мама сегодня звонила? – спросила Фернанда.
– Да, но только чтобы убедиться, что у нас все в порядке. Она собиралась с агентом по недвижимости ехать смотреть какой-то дом и не рассчитывает вернуться рано. Слава богу, что она гостит у Уайтов в Сан-Клементе. Если бы она была здесь, я бы ее, наверное, удушила.
– Да уж, можно подумать, мы все еще малые дети, – так она уговаривает нас повременить с продажей ранчо, пока не назначен постоянный управляющий, – поддакнула Фернанда. – Неужели она не видит, что это не входит в наши планы? Это напоминает мне, как она пилила меня в детстве за плохую осанку. Она вечно появлялась в самый неожиданный момент и, застав меня согнувшейся над книгой, заводила свою шарманку: «Осанка, Фернанда, осанка».
– Она тебе ничего не говорила об отце? – спросила Валери.
– Ни слова! Можно было бы ожидать, что после убийства отца и поимки преступников она хоть что-то об этом скажет, хотя она его терпеть не могла.
– Да, она все еще злится. Она всегда будет на него злиться, – сказала Валери задумчиво. – Это говорит о том, как сильно она его ненавидела. Я как-то подумала, если бы они сохранили дружеские отношения после развода – что бы из этого вышло? Для нас, я имею в виду.
– Он нас любил, – медленно произнесла Фернанда. – По-своему, конечно. У меня всегда было такое чувство, что он должен был нас любить, пусть в своей властной, высокомерной, придирчивой манере. Как может мужчина не любить собственных детей? Но если бы мы это знали, то чувствовали бы себя теплее рядом с ним, не такими... замороженными, что ли. Мы бы постарались быть ближе с ним, не предавая в то же время и маму.
– Даже когда я обижалась на него, я не переставала чувствовать, что он... сила. Его присутствие всегда чувствовалось. Казалось, он никогда не умрет! Но мама вечно изображала его таким злым, таким неприступным...
– Да, с ее стороны это было несправедливо. – В голосе Фернанды звучало удивление.
– Только не вздумай ей это передать, – заметила Валери сухо.
– Какой смысл? Уже ничего не изменишь, зачем же нарываться на неприятности?
– Вот именно, – согласилась Валери, подумав, что впервые со дня гибели отца они с Фернандой завели о нем разговор. Сначала был шок, затем суета с похоронами, которые быстро сменились сообщением о завещании и приездом Розмонтов и сэра Джона, так что у них не было возможности остаться вдвоем и обсудить семейные дела, не было времени толком погоревать. А как можно не горевать о смерти родного отца? Было отрадно снова обменяться мнениями с Ферни. Они всегда понимали друг друга с полуслова, и ей очень недоставало этого в последнее время. Ферни временами бывает рассеянной, но уж глупой ее никак не назовешь.
Валери повернула на дорожку, ведущую к гасиенде «Валенсия», и медленно покатила под гостеприимной сенью великолепных могучих деревьев. Подрулив к самому входу в дом, она увидела, как им навстречу выбежала Джез. Таким образом, неловкость, было охватившая их при приближении к родному дому, хозяйкой которого была теперь Джез, оказалась сглажена. Она предложила им выпить и перекусить.
– Нет, спасибо, мы только что ели, – сказала Валери. – О чем ты хотела с нами поговорить? – Она произнесла это нарочито отрывисто.
– Скорее показать и рассказать, чем просто поговорить.
– Что это значит? – спросила Фернанда недоверчиво.
Джез нельзя доверять, подумала она, особенно если вспомнить, как она без труда охмурила Кейси Нельсона и как отхватила гасиенду. Хотя Фернанде не к чему было придраться в обоих случаях, но все же неприятно, когда у тебя из-под носа что-то уводят.
– Я предлагаю вот что, – сказала Джез. – Поехали вместе верхом, и я вам все расскажу, а потом, если ни в чем не смогу убедить, то подпишу все, что угодно, и вы сможете ехать домой. Ваша одежда для верховой езды все еще здесь, в ваших комнатах.
– Верхом! Джез, что еще за дурацкая затея? – строго спросила Валери.
Бесстрашный и отчаянный вид Джез всегда вызывал у нее особенное недоверие, и сейчас был именно такой момент, хотя глаза Джез выдавали ее безумную усталость.
– Да ничего, кроме того, что я сказала. Прогулка верхом и одна история. Послушайте, я ведь одна против вас двоих. У меня нет реального выбора, и вы это знаете. Я вас прошу об одном маленьком одолжении и больше ни о чем просить не собираюсь.
Валери судорожно соображала. Джимми Розмонт заверил ее, что во время их с сэром Джоном встречи с Джез несколько дней назад не было сказано ничего путного, что это было не более чем «пустая трескотня», как он выразился. Но подспудно она ощущала, что есть что-то такое, что Джез может отвоевать, и это подтверждалось ее неожиданным предложением. В конце концов, продажа земли – их общее дело. К тому же можно немного и размяться. В Центральном парке вот уже много лет верхом не поездишь – опасно.
– Хорошо, Джез. Пошли, Ферни, переоденемся.
Пока они натягивали джинсы и сапоги, Джез нервно расхаживала вокруг фонтана посередине внутреннего дворика. Небо было ярко-голубое, абсолютно чистое после потопа последних дней; капли дождя, все еще трепещущие там и тут на ярко-красных геранях, под лучами солнца превращались в крохотные линзы; воздух был такой свежий, что казался наэлектризованным; последние розы, которые у нее не хватало духу срезать, роняли розовые и белые лепестки, а стволы старых деревьев в кипарисовой аллее были почти черными от влаги.
Последняя неделя прошла ужасно. Стив Джонсон и его команда адвокатов по недвижимости изучили все документы и пришли к тому же заключению, что Розмонт и Мэддокс. Она может остаток своей жизни посвятить борьбе, но договор не имеет абсолютно никакой юридической силы.
Приговор ее собственных адвокатов заставил Джез уйти в себя. Она слишком высоко воспарила в своем триумфе и теперь чувствовала себя полной дурой из-за того, что позволила себе возомнить, будто победа уже в кармане. Она и злилась на такой исход событий, и одновременно была страшно огорчена, чувствуя себя не в силах совладать со спутанными мыслями и эмоциями. Об этом она отказывалась говорить даже с Кейси. Все эти бесконечные дождливые дни она молча бродила по дому, подобно поверженному пленнику, а Кейси с Джо Винтером занимались делами ранчо в конторе.
Джез чувствовала, что основательно отдалилась от Кейси. Он стоически принял сообщение об их поражении, как если бы этого и ожидал. Для него это было не более чем несчастливый билет в лотерее. Естественно, думала она, естественно, это не может его волновать, при всем его добром сердце. Он просто подыгрывал ей с того самого момента, как она перевела письмо. Да И не было ему причин принимать это близко к сердцу. Для него это просто эпизод. Гасиенда никогда не была его домом, Майк Килкуллен не был его отцом, и жизнь его не была связана воедино с этой прекрасной землей. Зачем она доверилась ему?
Сейчас между ними стояла невидимая стена, толстая стена невыраженных чувств и незаданных вопросов, неразделенных печалей и невысказанного сочувствия. И Джез даже не хотелось об этом думать. Выйти замуж за Кейси Нельсона теперь казалось ей таким же невозможным, как это было в первый вечер их знакомства, но сейчас у нее не осталось никакой эмоциональной энергии, чтобы заниматься этой проблемой. Стоило ему приблизиться к ней, как она с холодной настойчивостью отделывалась от него, не стесняясь показывать свою горечь и невысказанную досаду, свое равнодушие. Конечно, по справедливости, она не могла его причислить к стану своих врагов, но его любовь – или, вернее, то, что он называл любовью, – осталась лишь в воспоминаниях.
