Я был ошеломлен: мне и десять тысяч казались немыслимым полчищем.
– Таким образом, – продолжал Джастин, – если этот маршал Дирсс добьется успеха со столь малыми силами, так тому и быть. Но если он потерпит поражение, это станет для императора подходящим предлогом для нападения на Отшельничий. Ведь его войско остановит магия, а магия исходит оттуда.
– Не понимаю. Что дурного сделал Отшельничий Хамору?
– Ничего, кроме того, что навязал свои правила торговли в Восточном океане, изгнал деда нынешнего императора, уничтожил почти два десятка военных кораблей, убил двух регентов и командующего флота и вообще унижал Хамор более тысячи лет. Можно вспомнить и другие причины, но стоит ли?
– Но зачем им поражение? Стоит ли терять впустую корабли и войска?
– Впустую? На Отшельничьем нет никого, кто мог бы сравниться с Гуннаром, мной и, может быть, с Элизабет, а мы очень стары. Остаетесь только вы с Тамрой. Сейчас все хоть сколько-нибудь стоящие маги находятся здесь, в Кандаре, а много ли сражений, подобных прошлой битве в горах, ты сможешь осилить?
Я сглотнул.
– Получается, все затеяно для того, чтобы нас вымотать?
– Не так все просто, но план продуман хорошо. Многими ли землями в Кандаре овладел Хамор на настоящий момент?
– Фритаун, Слиго, Монтгрен, Кертис, Хидлен – это весь восток, а также Делапра и, как я слышал, половина Южного Оплота.
– Выходит… пустив в ход менее десятой части своих сил, император уже овладел более чем третью материка?
– Выходит, так.
– Отшельничий между тем уже лишился двух своих невидимых кораблей, а заменить смог только один. Остров находится в блокаде…
Джастин спокойно изложил положение дел, и я не мог ему не поверить. Вопрос был в другом: как мог Отшельничий допустить, чтобы создалась подобная ситуация? В чем дело? В отказе Отшельничьего от машин или в изменении самой природы Равновесия? А может быть, ее изменил Хамор?
– …большинство людей не понимает, что на Отшельничьем многие способны использовать гармонию в том или ином виде, но очень немногие в состоянии ее концентрировать. Наверное, на острове найдутся человек десять со способностями твоего уровня, но половина из них никогда этого не обнаружит. Благодаря политике Братства, которому так легче управлять. Теперь Совету придется за эту легкость расплачиваться.
– Почему?
– Потому что такие люди, как ты, Тамра и Кристал, вносят в жизнь перемены, а они многим не по нутру, особенно тем, кто и так живет совсем неплохо. Притягательность Хамора – или Фэрхэвена – в их предсказуемости и стабильности. Хамор не любит перемен, если сам их не контролирует, но император не терпит, когда препятствуют осуществлению его замыслов. Понятно?
Я кивнул.
– Рад за тебя. Потому что мне непонятно. Может, заваришь еще чайку?
Я взял котелок, а когда подошел к источнику, из сумрака выступила Берли.
– Добрый вечер, мастер Леррис.
– Добрый вечер.
– Что будет завтра?
– Мы перебьем уйму солнечных дьяволов или умрем сами.
Она поежилась.
– Прости. Я предпочел бы не умирать.
– А когда все начнется?
– Думаю, до полудня.
– Значит, день будет долгим.
– Похоже на то.
«А может, и ночь», – подумал я, вернувшись и пристроив котелок над костром.
Ночь, однако, долгой не показалась, поскольку я устал и, вместо того чтобы размышлять или спорить, крепко заснул. Глухое ворчание хаоса будило меня только дважды.
Завтракали сухарями с травяным чаем. Дайала поделилась какими-то сухофруктами, какими именно, я так и не понял.
Потом я, Джастин, Дайала и Валдейн двинулись вперед по дороге. Джастин останавливался и без конца что-то проверял. Мы прошли три кай и вернулись.
По возвращении в лагерь Дайала подсела ко мне.
– Кристал считает, что мне нужно с тобой поговорить, – сказал я.
Она улыбнулась, как может улыбаться только друида.
– Ей кажется, будто я слишком стремлюсь стать героем, хотя это не так.
– Я не понимаю людей, – ответила Дайала после продолжительного молчания. – Вместо того чтобы встретить боль, люди предпочитают обманываться, а этот обман ведет к насилию. Насилие порождает боль, а боль еще больший обман и еще большее насилие.
Она встала и, прежде чем я успел что-то сказать, заявила:
– Мне нужно подумать, в том числе и о тебе.
Не успел я осмыслить услышанное, как ко мне обратился Джастин и спросил, не могу ли я устроить в самом узком месте каньона завал, не используя хаоса.
– Попробую.
Это означало смещение скрепляющих узлов, то есть изменение внутренней структуры скального массива. Однако, если усилить некоторые точки, нагрузка перераспределится, и хаос действительно не потребуется…
Проникнув чувствами в толщу породы и обнаружив несколько подземных ручьев и пещер, я, памятуя о совете Джастина полагаться не на силу, а на умение, устроил там и сям некоторые смещения. Вроде бы незначительные, они привели к тому, что камни, а там и валуны стали сползать в расселину.
Когда, вспотевший и усталый, я вернулся к действительности, Дайала вручила мне флягу и сухари.
– Подкрепись. Уже почти полдень.
– Ты хорошо справился, – сказала она, когда я поел. – Джастин был доволен. Твой завал перегородил русло, и перед тем как они появятся, там соберется целое озерцо.
– Этого недостаточно, чтобы их утопить.
Друида помрачнела.
– Мы не можем позволить себе быть добрыми.
Она поежилась.
– Я тоже.
– Посмотри, скоро ли они доберутся до поворота, – сказал Джастин, и я, усевшись на камень, вновь распространил чувства, улавливая топот ног и копыт.
Солдат было не меньше нескольких сотен, а их колонна растянулась по дороге на пару кай.
– После полудня появятся, – сообщил я Джастину. – Но они рассредоточены по всей дороге больше чем на два кай.
– Я так и думал.
– Ты собираешься вскипятить это озеро?
– Что-то в этом роде… Леррис, предоставь это дело мне. Наблюдай с помощью чувств, но не вмешивайся, если только меня не постигнет неудача.
– А как я узнаю о твоей неудаче?
– Я буду мертв. Это даже ты заметишь.
– А не легче ли будет с моей помощью?
– Работа еще найдется для нас обоих, а твои навыки пока не слишком отточены. С плотиной ты справился неплохо, но у тебя было время, а солнечные дьяволы тебе времени не дадут. Так что наблюдай и учись. Это полезно.
