ожидания в аэропортах, ни высоких цен на билеты. Рейсы идут в режиме нон-стоп, словно маршрутки в мое время. Например, от родительского дома в Одессе до нашего Центра подготовки в Подмосковье можно было бы доехать за каких-нибудь три часа!
Вот и прибыли ко мне больше двадцати человек изо всех уголков нашей необъятной страны – хоть географию по ним изучай. Причем, было заметно, что такие многолюдные семейные сборища для них в порядке вещей. Как ни странно, но развитие коммуникационных сетей, с помощью которых любой человек мог в мгновение ока связаться с кем угодно хоть на другой стороне планеты, лишь дополняло, но не заслоняло здесь живое общение. Или, может, после двух с лишним веков информационной эры люди снова научились ценить такие встречи?
Так или иначе, я жалел лишь об одном: что я познакомился с ними всеми только сегодня и уже вынужден прощаться. Ведь каждый из них стал для меня в эти недолгие часы по-настоящему дорог и близок.
Невзначай смахивает непрошенную слезу дед – колоритный старый моряк с роскошными седыми усами. Между прочим, мой родной прапраправнук. На лацкане его старомодного пиджака – неприметный, но многое говорящий тому, кто знает, значок капитана-наставника. В этом времени моряцкий труд тоже нелегок. И хотя суда напичканы автоматикой, а спутниковая связь заранее предупреждает их о штормах и циклонах, все равно не обойтись без человека, который приведет трехсоттысячетонный контейнеровоз или балкер в порт назначения.
Где дед, там и бабушка – известный мастер-кулинар, автор популярных в инфорсети сборников и наставлений. Большая часть термоконтейнеров, что сейчас сложены, опустошенные, в большие пакеты из толстой глянцевой бумаги, – ее рук дело. Готов подтвердить: бабушкино коронное блюдо – вареники с картошкой – это нечто! А каковыми они бывают, когда прямо из кастрюли, исходят паром на большом овальном блюде, стоящем посреди стола… Рот сам собой наполняется слюной. Пожалуй, ради такого стоит слетать к звездам и вернуться обратно…
Сейчас бабушка хлопочет вокруг своей матери – настоящего матриарха нашей большой семьи, недавно отметившей 110-летний юбилей. Прабабушка устало сидит в самом удобном кресле: она встала сегодня в шесть утра, чтобы прилететь из Ростова вместе с внуками и правнуками. Конечно, все беспокоятся за ее здоровье, но понимают, что не приехать она не могла. Всю жизнь она преподавала астрономию в школе, и звезды для нее – не пустое понятие.
Как-то вдруг вспоминается, что семьи здесь, в основном, по-прежнему состоят из трех поколений. Хотя средняя продолжительность жизни выросла – сейчас она приближается в Евразийском Союзе к девяноста четырем годам (а пенсионный возраст начинается с семидесяти семи), но люди стали позже создавать семьи и заводить детей. Рождение первого ребенка до тридцати – редкость: считается, что люди должны сначала поумнеть и набраться жизненного опыта, а уже потом заниматься таким ответственным делом как продолжение рода.
Вот и моему отцу уже хорошо за шестьдесят, а ведь я… то есть, Константин – его старший ребенок. Сейчас отец немного печально улыбается и машинально вертит в руках какой-то инструмент. По профессии он – инженер-электронщик, именно от него Костя унаследовал свои технические способности, в частности, умение закорачивать дримстеры и вообще разбираться во всяких приборах получше обычного пользователя.
А у мамы, промышленного дизайнера, – кстати, в реале она оказалась еще более обаятельной, чем при разговорах по вирту, мой альтер эго научился делать классные карандашные эскизы. Удивительно, но этот талант передался и мне, хотя в прошлой жизни я рисовал как курица лапой.
Здесь же и младшее поколение. Двоюродный брат смотрит на меня с отчаянной завистью. С улыбкой хлопаю его по плечу.
– Не грусти, Валера! Лучше заканчивай поскорее универ. Ты еще обязательно полетишь в космос, там квалифицированные гравитационщики знаешь, как нужны!
И тут же внутри появляется неприятное сосущее ощущение. Будут ли они вообще, эти новые космические экспедиции? Или в этом мире, как и в моем, променяют звезды на соевую колбасу?
Нет, хватит! Свой мир, чужой…
Этот мир мой, и точка! Константин сделал все, что нужно, в двадцать первом веке, так я не посрамлю его имени в двадцать третьем. Это мои родные, моя страна и моя Земля... И, если понадобится, я буду защищать ее от любой космической угрозы, не жалея жизни!
Пафосно, конечно, но, может быть, именно это мне сейчас и нужно, чтобы прогнать прочь депрессию и ощутить себя, наконец, своим в этом мире. И, как по мне, уж лучше пафос, чем обычный в прежнем времени равнодушный пренебрежительный цинизм!
Еще раз расцеловавшись со всеми родными, я подхватил сумку с вещами и в последний раз переступил через порог своей временной квартиры. Я не оглядывался – это и сейчас считалось плохой приметой, но украдкой поймал на свой инфор изображение с установленных в коридоре видеокамер, как они все стоят и молча смотрят мне вслед.
На аэродром нас отвезли в большом автобусе с затененными стеклами и человеком-водителем за рулем. Дорога, по которой мы ехали, оказалась совершенно пустынной – ни одного бильчика, зато со всех сторон нас окружали громоздкие бело-синие машины с мигалками, напоминавшие «Хаммеры». Очевидно, вчерашний инцидент подвиг кого-то наверху на экстраординарные меры безопасности.
Нас подвезли прямо ко взлетной полосе, где уже стояли два гиперзвуковых самолета с плоским днищем и узкими стреловидными крыльями. Они выглядели совсем небольшими по сравнению с массивными носителями. Один из них явно предназначался для нас, второй – для дублирующего экипажа.
Кстати, Марк всю дорогу ехал с дублерами. Я мельком увидел его выходящим из второго автобуса, беседующим с капитаном-два Джоном Маклейном. Джона я про себя называл Маккейном в честь американского сенатора и бывшего кандидата в президенты из прежнего времени. Мощный мужик лет сорока пяти с толстой шеей и плотным телосложением, чем-то напоминающий актера Вячеслава Невинного, был еще более ярым «воскрешенцем» и сторонником восстановления военной мощи Америки, чем наш Дэвид Джонс. Мне сразу вспомнились предостережения Ивана Александровича, а настроение, приподнятое после общения с родственниками, покатилось вниз.
Именно сейчас я впервые обратил внимание на незаменимость нашего Марка Брайтона. Если каждый член экипажа имел своего дублера и дубль-резервиста (третий экипаж тоже проходил с нами все тренировки и должен был вылететь в Штаты на день позже… или раньше?), то Марк был единственным и неповторимым начальником экспедиции.
Интересно, с чего бы то он такая важная шишка?! И между прочим, Константин, судя по доставшейся мне памяти, почему-то этим вопросом вообще не интересовался.
Мои размышления прервала посадка.
