отдать этот наряд царице. Как только царица облачилась в него, на теле у нее сразу же появились ядовитые колючки. Сейчас я узнал, что ты, Великий Мудрец, добился успеха, а потому и явился сюда, чтобы снять свое колдовство.
– Если все это правда, – сказал Сунь У-кун, – спасибо тебе за то, что прибыл сюда, несмотря на дальний путь! Сними скорей с царицы эту волшебную одежду.
Праведник вышел вперед, указал рукой на царицу, и одежда из кокосового волокна сразу же спала с нее, а тело стало таким, как прежде. Праведник встряхнул эту одежду и набросил на себя.
– Не обессудь, Великий Мудрец, – сказал он, обратившись к Сунь У-куну. – Я должен распрощаться.
– Да что ты? Побудь еще немного, – стал удерживать его Сунь У-кун. – Подожди, царь отблагодарит тебя.
– Не утруждайтесь, не утруждайтесь! – улыбаясь произнес праведник. Издав протяжный прощальный возглас, он взлетел на небо и сразу же исчез.
Ошеломленный царь с царицами, а также большие и малые придворные чины, все как один смотрели на небо и низко кланялись.
Закончив церемонию поклонов, царь тотчас же повелел открыть восточные хоромы и принялся угощать четырех монахов. Царь со всеми придворными чинами на коленях благодарил их за то, что они соединили супругов. В самый разгар пира Сунь У-кун обратился к Танскому монаху:
– Наставник! Достань грамоту о войне.
Танский монах вынул грамоту из рукава и передал Сунь У-куну, а тот в свою очередь передал ее царю с такими словами:
– Эту грамоту должен был доставить сюда гонец царя дьяволов, в чине сяосяо, но я убил его и приволок сюда, доложив о первой своей удаче. Затем я вновь отправился в горы, благодаря чему мне и удалось повидать царицу; там я выкрал золотые бубенцы, но меня чуть было не схватили. Я снова превратился – на этот раз в муху, – снова выкрал бубенцы и вступил в единоборство с дьяволом. К счастью, появилась бодисатва Гуаньинь, которая усмирила оборотня и увела с собой. Она же рассказала мне, почему царю пришлось разлучиться с женой.
И он рассказал всю историю со всеми подробностями от начала до конца. Все присутствующие, начиная с царя и всех его царедворцев, внутренних и внешних, были растроганы и без конца благодарили Сунь У-куна.
Тут Танский монах сказал:
– Во-первых, все произошло из-за того, что у тебя большое счастье, просвещенный государь; во-вторых, в этом заслуга моего ученика. Я очень благодарен за роскошное угощение, и нам ничего больше не нужно! На этом мы раскланяемся и распрощаемся! Не надо задерживать нас в нашем путешествии на Запад!
Царь никак не мог уговорить монахов остаться, отметил им подорожную и приказал подать большой царский выезд. Танского монаха пригласили сесть в царскую колесницу, а сам царь, все царицы и их прислужницы впряглись в нее. Колесница тронулась. Через некоторое время царь распрощался с монахами. Вот уж право:
Судьба повелит, и тоска пропадет навсегда,
Останется сердце спокойным, заботы уйдут без следа.
Какие еще злоключения ждали наших путников в их дальнейшем пути, об этом вы узнаете, прочитав последующие главы.
Глава семьдесят вторая,
которая повествует о том, как семь красоток, обитавших в Паутиновой пещере, пытались соблазнить Танского монаха и как беззастенчиво вел себя Чжу Ба-цзе в водах источника Омовения от грязи
Итак, Танский монах Сюань-цзан простился с царем Пурпурного царства и, приведя в порядок коня и седло, продолжал путь на Запад со своими учениками. Наши путники прошли много гор и долин, переправились через бесчисленное количество рек, а тем временем незаметно прошла осень, кончилась зима и снова наступили светлые и ясные дни весны.
Наставник и его ученики проходили по живописным местам, покрытым сочной зеленью, любовались красотами природы и как-то раз увидели монашеский скит. Наставник Сюань-цзан живо слез с коня и встал у обочины дороги, разглядывая строения.
– Наставник! Чего это ты вдруг остановился? – спросил Сунь У-кун. – Дорога здесь совершенно гладкая и ровная, и никакие духи и оборотни в этом месте не водятся.
Тут вмешался Чжу Ба-цзе.
– До чего же ты, бездушный, – укоризненно сказал он, обращаясь к Сунь У-куну. – Разве не видишь, что наставник устал от долгой езды? Дай ему поразмяться и хоть немного полюбоваться видами…
– А я вовсе не любуюсь видами, – подхватил Танский монах. – Глядите! Там виднеется человеческое жилье. Схожу-ка я туда и попрошу подаяния. Есть хочется.
– Слышите, что говорит наставник?! – засмеялся Сунь У-кун. – Допустимо ли это? Если ты хочешь поесть, то дозволь мне сходить за подаянием. Недаром в пословице говорится: «Кто хоть день был твоим наставником, чти его до конца жизни своей как отца родного». Где это видано, чтобы ученики сидели как господа и посылали бы своего наставника добывать им пищу подаянием?!
– Не в этом дело! – возразил Танский монах. – Обычно вокруг все бывало пустынно и вам приходилось ходить за подаянием, как бы далеко это ни было. А до этого жилья рукой подать, можно даже переговариваться. Так позвольте же мне хоть раз сходить самому.
– Нет, наставник, ты не убедил меня, – твердо сказал Чжу Ба-цзе. – Я знаю такую поговорку: «Когда трое странствуют, младшему из них больше всего достается». Ты – наш наставник-отец, а мы твои ученики. В древних книгах есть такое изречение: «Какое бы дело не предстояло выполнить, за него всегда принимаются ученики». Ты обожди здесь, а я схожу!
– Да что же это, братья! – взмолился Танский монах. – Сегодня такой погожий день, ласково светит ясное солнышко, совсем не то, что бывает в непогоду. Вот случится ненастье – обязательно пошлю вас искать подаяние, да еще куда-нибудь как можно дальше, а сегодня уж я сам схожу к добрым людям. И как только вернусь – все равно с подаянием или нет, – мы сразу же отправимся дальше.
Ша-сэн, молча стоявший в стороне, вдруг громко рассмеялся.
– Братья! – сквозь смех сказал он. – Незачем так много толковать об этом! Раз наставник хочет, нам не следует перечить ему, а то он рассердится и не станет есть пищу, которую мы добудем.
Чжу Ба-цзе смирился, поспешно достал плошку для подаяний, головной убор, одеяние и все это передал наставнику.
Танский монах быстрыми шагами направился прямо к жилью, которое вблизи оказалось еще красивее. Вот, что он увидел:
Мосты из камня выгнулись дугою,
Деревья старые растут густою чащей.
Мосты из камня выгнулись дугою,
Журча и лепеча, струятся воды
Потоков горных и ручьев прозрачных.
