блудной шпионке оставалось сделать с десяток шагов. И стояла на пороге лучшая половина, вся такая домашняя, милая и обольстительная. Улыбалась.
— Ух ты! — сказала шпионка.
— Верила, что сегодня, — ответила Фло.
Улица оставалась пустынной и двум приятным женщинам средних лет ничто не мешало обняться. И поцеловаться.
— Входи во двор, — подруга снимать руки с плеч путешественницы не спешила. — Как вообще?
— Все целы. Немножко побиты: у Мина рука. Оно еще слегка сопливое. Зато с прибылью. Имеем дивного крыса, тяготеющего к перемене мест жительства, и девицу дарковской крови и редкой твердолобости, — взята под опеку артиллеристом, видимо, пожизненно. Ну, еще, естественно, щенка трофейного притащили, — рассказывала Катрин, входя во двор.
— Того, мордатенького? — улыбнулась Фло.
— Какого же еще? Белого цуцика мы, обливаясь слезами, пожертвовали некому обаятельному молодому человеку. Чтоб не очень скучал и гулял почаще. Тебе, кстати, привет. Лоуд с ним пересеклась перед отбытием.
— Спасибо, — сказала Фло с очень странным выражением.
— Ой! Мы розовеем щеками⁈ — поразилась путешественница. — Да я вообще такого не припомню.
— Тебе нужно кое-что знать, — крайне сумрачно сообщила подруга.
— Может, я уже догадываюсь?
— Вряд ли. В любом случае сначала нужно позавтракать, а потом обсуждать проблемы, — взяла себя в руки Фло…
Катрин сбросила отвратительные британские тряпки, по быстренькому искупалась, поговорила с радостными Гаками о саде и ценах на черепицу, и плюхнулась за стол. Отличнейшая яичница, нормальный хлеб, идеальная сметана. Солнце греет, а кожа аж звенит после чистой соленой воды. Что в этом мире может быть плохого?
— Ну и? — Катрин плеснула себе в кружку еще взвара. — Давай, никто не слышит. Что-то меня волнует твое сдержанное смятение. Ты же говоришь, в «Лапах» все нормально?
— Блоод позавчера наведывалась. Теоретически нам грозит неурожай огурцов и падение цен на линию мужской парфюмерии, но это мы еще посмотрим. От близнецов письма приходят строго по графику, Гр-Гр мужественно ждет нас, углубляется в географию, а чистописание углубляется в него. Говорит: сказали ждать — буду ждать, не маленький. Но можно бы мамам и побыстрее вернуться.
— Слава богам, хоть на кого-то можно положиться, — разулыбалась Катрин. — Истинный боец растет. Ну и что тогда случилось?
— Тогда — я, — призналась Флоранс. — Видимо, на меня можно очень ограниченно полагаться. Все из-за спонтанности и импульсивности… В тот вечер я…
…Осознав, Катрин подскочила и обняла подругу вместе со стулом:
— Вау! Вот это да! Ну, ты даешь!
— Именно, — жалобно подтвердила Фло.
— Блин, ну не зря же мы ходили!
— Да ты спятила! Нужно побыстрее поправить ситуацию, это вполне возможно…
— Еще чего!
— Понимаешь, я совсем-совсем не ждала от себя такого. Какой-то идиотский импульс. Сладострастный. Легкомысленный. Глупо же…
— Изумительный экспромт, — заверила Катрин. — Я о чем-то таком и думала. Нет, великолепный сюрприз. Вот же сукин сын!
— Да он вообще не виноват!
— Я в хорошем смысле, — главная шпионка глупо и широко улыбалась. — Я нас поздравляю! Лондон практически реабилитирован в моих глазах.
— О боги, но у меня же внуки старше… Стыдно и нелепо, — застонала Фло.
— Угу, еще скажи, что ты подобного не желала и не перенесешь, что опозорена до конца жизни и намерена уйти в жрицы-отшельницы, отринув дела мирские.
— Нет, в отшельницы это уж чересчур, но…
— Откуда «но»? Ты, собственно, на какую мою реакцию рассчитывала?
— На эту, — шепотом призналась любимая Половина. — Но я мнительная. И возраст…
— Нахер это ненужное слово! — Катрин осторожно поцеловала подругу в щеку.
— Легко говорить. Я, собственно, и сама еще не верю. Срок ничтожный, но ведь появилось это чувство. Дай, думаю, зайду к Несс, у нее та маг-специалистка отличная, развею глупые мыслишки. Ага…
— Замечательно! Даже не знаю что сказать. Как ты себя чувствуешь?
— Отлично я себя чувствую. Этакой счастливой дурищей. А если не знаешь что сказать, можешь поцеловать. И не обязательно так уж осторожно…
Они целовались в тени увитого плющом навеса, а потом Фло прошептала:
— Мы ведь их всех прокормим, правда?
— Ну, многие из наследников уже и сами находят чем пообедать. Да в любом случае прокормим. «Они и жрут-то мало», как любит говорить Оно…
* * *
…Сидят бездельники. Лоуд с обрыва видела покачивающуюся барку и двоих дармоедов, сидящих на носу с короткими удилищами. Как известно, ловить черноперку у берега, все равно что на пустом рынке кошельки резать.
Спускаясь к берегу, Лоуд прошла мимо хижины: на кольях висели вязанки сушеной черноперки, накрытый крышкой котелок стоял рядом с очагом, пах обещанием истинной сытности. Вот она — жизнь!
Обернулись, глядели с интересом.
— Не клюет? — поинтересовалась оборотень. — А что банк? Не сбежал?
Гру щурился и ухмылялся. Грузчик по порядку ответил:
— С утра недурно брала. Банк на месте, проверяли.
Мужчины смотрели на Блэкха, настороженно повисшего под мышкой у хозяйки. Боред ткнул пальцем в сторону щенка:
— Это чего?
— Охрана. Толковая. Хочу, наконец, спать спокойно, — объяснила Лоуд. — На вас разве понадеешься? Но надо подкормить зверька, малый еще.
— Рыбу-то жрет? — с сомнением уточнил Укс.
— Он речной. Освоится.
— Понятно, — партнер посмотрел на мешки у ног оборотня. — Что-то ты налегке.
— Чего утруждаться? Так себе городок, толком и взять нечего. И шумно там, просто шмондец какой-то. Едва ноги унесла.
— Да я уж мальчишке рассказывал, — согласился Укс. — Завтракать будешь или сыта?
— Ющевый вопрос, — усмехнулась Лоуд. — Конечно, буду. Но сначала искупнуться нужно…
Плавала Лоуд долго: спине сразу полегчало, зуд на сгибах рук и ног сгинул, словно и не было его. А уж нос как прочистился! Ну, не счастье ли⁈
Мужчины уже повесили второй котелок с чаем и разглядывали английское пальто.
— Тяжеловатое, но теплое, — пояснила Лоуд.
— Ты б оделась, и вчеловечилась, — посоветовал боред. — Пастухи к нам заглядывают, сыр и молоко носят. Ошалеют с тебя.
— А где мои штаны? Потеряли? — обеспокоилась Лоуд.
Штаны и рубаха нашлись, и надеть их было еще одним удовольствием. Сидели у костра, неспешно кушали. Мужчины разглядывали подарки: Укс пытался прочесть, что вышито на подкладке лондонского котелка, Гру щелкал складным ножом.
— «Маваха» называется, — пояснила Лоуд. —
