– Как и трудности при ее покорении, – заметил Адриан. – Даже самые честолюбивые замыслы Флавиев не простирались настолько далеко. Но Цезарь готов принять вызов.
– Ты ведь не поедешь, Марк? – спросил Луций чуть дрогнувшим голосом.
– Нет, отец. Император решил, что мы с Аполлодором останемся в Риме.
Аполлодор кивнул:
– Я составляю руководство по строительству осадных машин, в том числе отдельный экземпляр для императора, а также готовлю к походу кое-кого из моих лучших механиков. Но в городе еще масса дел в связи с грандиозными строительными проектами Цезаря, и на кого он их оставит, если не на меня? Разумеется, ему нужен человек с опытом, который обеспечит строгое соответствие личным высоким стандартам императора.
Похвальба показалась Марку намеренной попыткой уязвить Адриана. Аполлодор же обратился к сопернику напрямик:
– Но хотя мы с Пигмалионом останемся в городе для завершения проектов, уж ты-то, Маленький Грек, обязательно убьешь пару парфян! И, как любой завоеватель, обнаружишь, что куда проще разрушать здания и обдирать отделку, чем создавать новые произведения архитектуры.
Адриан покраснел как рак. Аполлодор расхохотался и протянул чашу, чтобы подлили вина. Понял ли он, как глубоко оскорбил Адриана? Неужели ему все равно?
Луций шагнул вперед:
– Цезарь оказывает тебе глубочайшее доверие, Аполлодор, оставляя в Риме. А ты должен верить в Марка, чтобы сохранить его при себе.
– Только твой сын обладает достаточным мастерством, чтобы закончить отделку греческого крыла библиотеки, – отозвался Аполлодор, косясь на Адриана.
– Благодарю за лестные слова, – сказал Луций, – ибо, поскольку вечер подходит к концу, мне хочется напомнить о поводе к торжеству: мы собрались почтить моего сына за все его достижения в течение последних месяцев. Прошу вас выпить за него. Пожалуйста, поднимите чаши. За Марка Пинария – лучшего сына, о каком мечтает отец!
– За Марка Пинария! – подхватили остальные, кроме Аполлодора, который крикнул: «За Пигмалиона!»
Сразу после тоста явился Илларион и что-то сказал на ухо Луцию. Тот поспешил к Аполлодору.
– В вестибуле твоя дочь, – сообщил он тихо. – Илларион пригласил ее в сад, но она отказалась. Очевидно, крайне расстроена. Твоей жене стало значительно хуже.
Аполлодор, внезапно протрезвев, сделал глубокий вдох и удалился без единого слова.
Гости начали покидать сад, и наконец остались только Марк с Адрианом. Племянник императора по-прежнему созерцал статую Меланкома и потирал подбородок. Марк решил, что Адриан глубоко задумался, но затем понял, что тот снова ощупывает рубцы, обезобразившие его красивое лицо.
Гости прощались с отцом, а Марк направился в вестибул, где Аполлодор шушукался с дочерью. Марк познакомился с Аполлодорой в самом начале работы у ее отца. Тогда она была совсем малышкой, и с тех пор он ее не видел.
Когда Илларион отворил Аполлодору с дочерью дверь, девушка коротко оглянулась на Марка. Его поразило, какой она стала красавицей: темные волосы, сияющая кожа, огромные глаза.
Позже, лежа в постели, Марк заснул с мыслями о ней.
* * *
По утверждению Луция Пинария, вино нарушает сон, в чем состоит еще одна причина от него воздерживаться; возможно, вином и были навеяны странные видения Марка.
Едва он уснул, приятные мысли о дочери Аполлодора улетучились. Он снова был в Дакии. Деревня пылала. Он птицей летел за растрепанным мальчиком в рубище, который бежал по узким улочкам. За ним со смехом и непристойными возгласами гнались римские солдаты. Мальчик перескочил через труп, миновал очаг пламени и устремился в развалины. Вдруг путь ему преградил тупик. Беглец угодил в капкан. Он закричал, но голосила вся деревня, и его голос лишь добавился к остальным.
Внезапно мальчик превратился в самого Марка. Солдаты подступили к нему. Он был мал, и огромные преследователи возвышались над ним во мраке, так что он не видел лиц. К нему потянулась гигантская рука…
Марка уже мучил либо тот же, либо очень похожий кошмар, и в ключевой момент он обязательно просыпался, дрожа и весь в поту. Но сегодня он провалился в сон глубже. Исчезли охваченные похотью солдаты и развалины. Все напиталось золотым светом. Перед Марком в нерешительности замер прекрасный обнаженный юноша. Он напоминал статую Меланкома, но лучился сверхчеловеческой красотой. Не бог ли он? Юноша взирал на Марка с такими нежностью и сочувствием, что у того слезы подступили к глазам.
Юноша коснулся его. Прошептал: «Не бойся. Я спасу тебя».
Тут Марк проснулся.
Спальню освещали первые слабые лучи утренней зари. Марк подцепил покрывало, сброшенное за время кошмарных видений, и натянул его до подбородка. Приятное тепло окутало молодого Пинария, но истинную благодать ему дарило длящееся послевкусие чудесного сна. Ни разу прежде Марк не испытывал такой уверенности, что где-то во вселенной существует совершенная сила, исполненная любви и способная оградить его от всякого зла мира.
Кто же тот божественный юноша из сна? В нем не угадывался ни один известный обитатель Олимпа. Может, то был Аполлоний Тианский, часто посещавший отца в сновидениях? Вряд ли: конечно же, Аполлоний явился бы таким, каким его описывали, – седобородым старцем. Или это проявление Божественной Сингулярности, о которой говорил отец? Возможно. Но Марку казалось, что юноша из сна был созданием абсолютно новым, ранее не существовавшим. Он явился Марку, и только Марку.
Когда ощущение от сна начало таять, молодой скульптор попытался вспомнить облик юноши и даже попробовал зарисовать его, взяв с прикроватного столика стило и восковую таб личку, но обнаружил, что не способен воссоздать черты. Лицо, изображенное Марком, выглядело лишь грубым приближением к оригиналу, ничуть не передающим его неземного совершенства.
Возможно, ослепительный юноша был всего-навсего плодом воображения. И все-таки сон представлялся реальнее действительности. Марк не сомневался, что волшебное создание прибыло извне, из мира непредставимо огромного, прекрасного и полного чудес.
118 год от Р. Х.
Траян умер.
Четырехлетняя восточная кампания повлекла за собой ряд завоеваний, включая захват Ктесифона и покорение значительной части Парфянской империи. Армения стала римской провинцией, так что государство расширилось до берегов Гирканского моря[34]; такая же участь постигла Месопотамию и Ассирию с легендарным Вавилоном и реками Тигр и Евфрат, после чего Рим получил прямой доступ к Персидскому заливу и приобрел контроль над всеми товаропотоками из Индии и Серики, включая шелка. Траян направил сенату письмо, в котором заявил, что миссия выполнена; он сожалел лишь о том, что слишком стар для похода в саму Индию по примеру Александра. В действительности же на протяжении всех кампаний он демонстрировал энергию человека вдвое моложе его реальных лет, шагая пешком и форсируя быстрые реки наравне с солдатами, которые его обожествляли.
