сила — твоя и моя — погубит мир. — Пришлось снова немного соврать. Ведь на самом деле все было несколько иначе, но все же, и я мог пробудиться, так что отчасти говорил правду.
— Как же так? — В какой уже раз прекрасные глаза вместо радости и света, дарили миру только печаль да слезы.
Я снова заставил девушку плакать. Невыносимо видеть слезы любимого человека, но еще невыносимее, когда слезы проливаются по твоей вине. Я должен был тогда защитить ее, должен был предвидеть и не дать притронуться к тому злополучному камню.
— Я знала. — Тихо говорила она. — С самого начала меня преследовало чувство, будто время утекает сквозь пальцы, и мы отдаляемся от этого мира. — Говорила она сквозь слезы, потом затихла и пристально посмотрела в глаза. — Рэт, любимый, зачем ты обманываешь меня? Ведь дело — только во мне… Я всего-навсего подобие человека, монстр в человеческой шкуре. Зачем тебе жертвовать собой ради меня? — Женская интуиция… Ну, да. Ее трудно обмануть, когда дело доходит до вопросов жизни и смерти. — Просто пообещай жить и этого уже более, чем достаточно… Вернись в свой дом, а я в свой. Мы разные и наша встреча — не более, чем случайность, ошибка. Мне не следовало любить тебя.
— Да, обманываю. Я могу остаться, возможно, ненадолго, а быть может и на всю жизнь. — Я не мог больше врать. — Я жил все эти годы, пока ты томилась в одиночестве, только ради тебя, ради того обещания, данного тебе… И теперь, когда мы обрели друг друга вновь, во второй раз, я не смогу прожить без тебя ни дня. Каждый мой вздох, каждый удар сердца — только для тебя. Я не хочу потерять тебя вновь… Никогда снова.
— Но тогда и ты умрешь… — Прошептала она.
— Да, умру. — Если то состояние, конечно, можно назвать полноценной смертью. — Но ведь есть надежда на возвращение, пусть далекая, призрачная и туманная. Но, по крайней мере, мы останемся вместе, пока существует этот проклятый тоннель. Пойми, пожалуйста…
— Нет, я не хочу, чтобы ты умирал, мое солнце… — Элизабет крепко обняла меня, и я ответил объятиями.
Наши уста сплелись в страстном поцелуе, увенчанном скорым дыханием смерти.
— Ты мое солнце. И не важно, где и как. В небоскребе Москвы или в кромешной темноте подземелья… Ты для меня мой лучик во всем мире. Пока ты со мной, мне не нужно солнечного света. Мой свет уже со мной.
— Мне жаль, дорогой Рэт…
Я не хотел, чтобы умирала Лиз, не хотел умирать сам, но еще больше не хотел расставания. Как можно жить, наслаждаться солнечными лучами, парками и небоскребами, когда твоя любимая заточена между жизнью и смертью, в одиночестве? — «Нет, дорогая. Без тебя мне не надо ни жизни, ни парков, ничего. Только бы быть рядом с тобою».
— Я все решил. Я знаю, что более не могу без тебя… — Прошептал я. — Не смогу улыбаться по-настоящему. Это возможно только с тобой, пока ты рядом, понимаешь?
— И я, но…
— Нет. Потеряв тебя, я запросто зачахну и погибну. Древние люди переживали, когда рушились континенты. Им казалось, что грядет конец света. Для меня ты мой мир, и мой мир рухнет без тебя. Я хочу быть с тобой там и надеяться, что однажды мы встретим новый рассвет вместе.
Мы обнимались и целовались без устали, ведь каждый поцелуй мог стать последним в нашей жизни. Мы не думали ни о времени, ни о предстоящем последнем путешествии, ни о пожирателях, тибетских ламах, секретных военных базах, и кардиналах. В мире были только Элизабет и Рэт… Пусть хоть на несколько часов и не минутой больше. Плевать на все. Сейчас мы были собой.
Рэт и Элизабет, и никого, кроме нас. Две звездочки, что, умирая, выплескивают остатки своей силы наружу и эту яркую предсмертную вспышку видят миллионы других звезд, словно в пример, как надо прожить и умереть. Сиять из последних сил, дарить тепло и свет, даже погибая.
Никто из нас поначалу и не заметил, как нам постучали. Дверь бесшумно отворилась, вошел Вилмер и незаметно встал в стороне. Что и не удивительно, взорвись рядом бомба — мы бы и то не обратили никакого внимания.
Он просто стоял и бросал печальные взгляды, чувствуя немалую долю своей вины, боясь потревожить наши последние мгновения благополучия. Я понял это в его взгляде, прочитал на его печальном уставшем лице, едва завидел. Я все понял. Роб оказался прав, я не замечал истины. Тьма и свет — это только цвета, и в каждом из нас есть и светлая и темная сторона. Я убеждался в этом уже в который раз.
— Кхм. — Откашлялся он, наконец. — Простите, что помешал, но нам пора… — В его голосе было столько грусти, не каждый день, видимо, приходится отправлять на смерть собственную сестру.
— Ах… Да… Простите, кардинал. — Опомнился было я.
— Зови меня просто Вилмер. Мы ведь почти родня.
— Так скоро? Неужели — мы больше не увидим закат… — Взволнованно произнесла Лиз.
— К сожалению, нет, дорогая… — Тихо ответил я.
— Прости меня, сестра. Прости за все эти годы, но все это нужно было, чтобы спасти тебе жизнь. Мы не могли уберечь тебя по-другому. Но жить в тоннеле все равно лучше смерти от рук магистра. Я обещаю, мы убьем его, и когда брат Кайлер станет на его место, вернёмся и вытащим вас из этой зловонной подземной ямы. Прости, что у тебя не было детства.
Нестерпимая боль, смятение, страх Элизабет передались и мне. Я чувствовал ее терзания. Правы те, кто однажды сказали, что любовь — это когда ты чувствуешь, как переживает другой. — «Я знаю, ты переживаешь. Прости, но мы не смогли ничего».
Они правы — тибетский лама и доктор Кофман. Невидимая нить связала нас воедино, отныне и навсегда. Не знаю, когда это произошло, в день нашего знакомства, или с первым поцелуем, но мы стали единым целым. Теперь уже нет «я» или «ты», есть только «мы». Наша случайная встреча… Случайная вещь — самая не случайная на свете, это так, признаю. Что ж, такова наша участь и я рад, что невидимая нить выбрала именно тебя. Никто другой больше не нужен. Только ты.
В последний раз мы прошлись по ненавистным белым коридорам, которые теперь казались не такими уж и плохими. — «Ах, если бы можно было остаться здесь». — Но это невозможно. Вокруг не было ни души. Похоже, Кайлер или кто-то другой, на всякий случай, объявил эвакуацию. Да, оставаться действительно было опасно. Здание
