Оттийской была грозным врагом – кто бы мог подумать, что по странной прихоти судьбы именно она понесёт больше всего потерь от мифической Огнептицы? Регина продумала всё, как лучший стратег, и блестяще исполнила собственный план, но даже она не могла предвидеть такого: в шаге от цели ей вдруг оказалось не с чем продолжать войну. Ей оставалось только отступить. Зимой ни в Оттии, ни в Сильване не смогли бы в такое поверить…
Если мерить успех войны потерянными землями, то каждый остался при своём. Сильвана всё ещё принадлежала самой себе. Убытки и смерти не в счёт – тем более что со средствами на восстановление помог Пантей. Он с са́мой осени наблюдал, не вмешиваясь, а когда всё закончилось, поспешил высказать свой строгий упрёк оттийским захватчикам и пожать руку маленькой, но храброй Сильване… Кто бы ни дарил коня, наверное, ему всё-таки не смотрят в зубы. Стране нужны были эти деньги.
Клавдия любили, как никогда. Год Огнептицы заметно посеребрил его некогда чёрные волосы, но после войны народ чествовал его, как победителя – как человека, чья непоколебимость спасла страну от оттийского рабства. Вот видите, как славно всё кончилось? А вы вон сдаваться предлагали… Нет уж! Знайте наших! Да здравствует Клавдий Иллеш!..
Иногда Танирэ жалел, что спас этому человеку жизнь.
Несмотря на все испытания и потери, царь всё-таки добился своего: он вернул себе дочь. Её высочество Амалию нашли на поле боя, рядом с человеком, который её похитил. Танирэ не знал, что стало с ними дальше, но поговаривали, будто царь спрятал обоих где-то в глубинке, и они не были против – по слухам, и царская дочь, и оттийский волшебник сполна хлебнули горя, и единственным, чего они хотели, был покой. Клавдий не наказал похитителя и не стал разлучать влюблённых – наверное, понял, что царевна этого не вынесет, и всем будет только сложнее. Для безопасности страны и прежде всего для его собственной Гвидо Локки подправили память – на сей раз безопасными сильванскими чарами, хотя предсказать, как со временем поведёт себя разум, некогда покалеченный магией, всё равно было нельзя…
Регина не интересовалась судьбой своего брата – похоже, он не был ей нужен, если не мог колдовать. Ей хватало других забот: пускай кхан Темир не имел в Оттии настоящей власти, этой стране было не видать покоя со степняком у трона, да и княжества не спешили брататься с бывшими врагами. Кроме того, недавно оттийские газеты сообщили, что королева скоро подарит мужу наследника. Танирэ пожелал бы ей родить самого уродливого ребёнка на свете, жёлтого и кривоногого, как его отец, но от ненависти становилось только больнее. Пусть.
Жизнь, вышедшая из берегов прошлой зимой, вошла в своё русло, и люди заново строили разрушенное паводком. Бежавшие из Урсула вернулись домой сразу, как только миновала опасность, и сейчас, год спустя, город совсем забыл, что лишь чудом не стал центром новой оттийской провинции. Он снова бурлил и кипел, и кутил, и собирался на дачи наступающим летом, и наконец случилось то, что рано или поздно должно было случиться: в окружении царя заговорили о том, чтобы снова открыть Урсульскую школу волшебства.
Война едва не оставила Сильвану без магии. Больше всего волшебников осталость в Рутье – оттийцы так и не дошли до города, и отбивать его не пришлось. Рутьинская школа не прекращала работы и сейчас готовила новых магов на смену ушедшим. Урсульская стояла пустой, потому что в ней некому было учить. Лишь год спустя у Клавдия наконец дошли руки вспомнить о ней и позвать туда нескольких магов из Рутьи…
А ещё он позвал Танирэ.
Танирэ винил Клавдия во всём, что произошло. Во всём. В том, что он не сдался, когда ему предлагали, и это стоило жизней тысячам. В том, что царское упрямство лишило одного нелепого волшебника всего, чем тот дорожил. Разумом Танирэ понимал, что войны редко случаются по вине правителей. Что течения истории закручиваются в водовороты, что, если колесо войны набирает ход, остановить его может только чудо, что, в конце концов, Клавдий точно не хотел своему народу зла…
Но сердце – сердце никак не могло перестать ненавидеть.
И всё-таки, когда Клавдий предложил ему работу в школе, Танирэ согласился.
Он мог бы отказаться, если бы захотел. Это предложение не было приказом, но Танирэ принял его, потому что понял, что совершенно не знает, что ещё может сделать со своей жизнью. Чего хочет, что ещё может и, главное, зачем.
Школа была его единственным домом.
Он понял это, когда поехал повидать родителей в свою забытую Надзирателями Шелби-на-Руне, и мама со слезами обнимала его, приговаривая: «Ну и пусть, плевать на других, главное, что ты жив!..», а Танирэ, стиснув зубы, из последних сил держался, чтобы не вырваться из её объятий. Он слишком хорошо слышал: она боялась потерять не самое любимое дитя, а самое успешное. Когда он принёс присягу, его семья наконец поняла, что всё это время ставила не на тех коней. Что никто из его братьев и сестёр и мечтать не может о городском доме и положении почти как у лучших людей…
Когда в его семье поняли, что ошибались, думая, будто от бракованного жеребёнка не будет проку, они заговорили с ним совсем иначе. Жаль только, что волшебники слишком хорошо слышат ложь.
День, когда Танирэ собирался впервые наведаться в красный дом за кованой оградой, был безумно важным днём.
Танирэ пытался смотреть на себя глазами врача. Он не раз говорил себе: ты не можешь прожить в этой пустоте до конца своих дней. Я понимаю, тебе до сих пор больно, но рано или поздно придётся выйти из кокона и вспомнить, где ты. Книги по медицине учили, что восстановление начинается с момента травмы; как-никак, прошёл уже целый год, года должно было хватить… Горе никуда не делось, но Танирэ чувствовал, что, если не проснётся сейчас, то может не проснуться вовсе. Задание Клавдия пришлось как нельзя кстати. Нужно было хотя бы попытаться.
Здание школы пустовало больше года, и в нём нужно было навести порядок. Проверить библиотеку, отдать распоряжения слугам, проследить за уборкой, чтобы не пришлось краснеть перед гостями из Рутьи, прибытия которых ждали к началу лета. А потом… Клавдий дал Танирэ понять, что возраст, чересчур юный даже для мага, сполна окупается опытом прошлой зимы, а новым учителям понадобится помощник. Пока это казалось хорошим планом, а загадывать вдаль Танирэ не хотел и не мог.
Работая в школе, он
