в это депутатское кресло два года назад посадил? Моими стараниями ты здесь оказался! — орет он громко.
— Я все помню, и тем не менее…
— На кону поднебесные суммы. Ты ставишь меня в неудобное положение перед серьезными людьми, — цедит он сквозь зубы.
— А вы ставите меня в неудобное положение перед теми, кто вложил свои кровные в долевое строительство.
— Да будь ты проще, Паровозов! — хлопает по столу и брызжет слюной.
— Я обещал людям, что объекты будут сданы в срок. Ваши слова!
— Не получилось. Обещать и не выполнять — повсеместная практика. — Всякое бывает. Обстоятельства, — разводит он руками.
Сука, закипаю.
— Вы хотите кинуть тысячи простых семей на бабло. Я не дурак. Очевидно, к чему все идет. Вы хотите объявить себя банкротом, поимев деньги и с инвесторов, и с дольщиков.
— Какое тебе до них дело? Все будет шито-крыто. Тебя ждет отличный бонус.
— Плюс репутация знатного пиздабола.
— Несмертельно. Прикинешься чайником. Твоя-то хата с краю. Все претензии к застройщику, то есть ко мне.
Невесело усмехнувшись, сжимаю в ладони ручку, и та с треском ломается.
— Приоритеты-то расставляй. С нами ты или со своим народом, — презрительно кривится, встает и поправляет пиджак. — У тебя сутки. Взвесь «за» и «против». Сам видишь, шутить с этими людьми не стоит. Все под Богом ходим, но он — не бронежилет от летящих пуль.
— Угрожаете значит? — тоже встаю и убираю руки в карманы брюк.
— Угрожаю? Нет. Направляю тебя в нужное русло, идиот! Зря ты начал играть в совесть. Сейчас самое время заглушить ее голос.
— Или…?
— Или?
Выражение лица Жигалова меняется. Видно думал, что заднюю дам. Очкану. Запугивать же пришел.
— Или будут серьезные последствия. Оно тебе надо? Думай прежде всего о своем будущем! Не о чужом. Не бывает так, что волки сыты, и овцы при этом целы. Сам знаешь, опыт есть.
— Не устояли вы. Продавили вас. Подмяли… — бросаю в лоб.
— Считай как хочешь, мне плевать, жить охота, — оскалившись, произносит. — И на твое благоразумие, надеюсь. Один в поле не воин, Илья, — кивает, прощаясь, после чего выходит из кабинета.
Минут пять стою и тупо смотрю ему вслед.
Вернувшись к столу, снова опускаюсь в кресло и, уронив лицо в ладони, напряженно думаю. Определенно, этот визит Жигалова — финальный намек на то, что я должен оказаться с ними в одной лодке. В противном случае, не дадут работать и отомстят по-крупному. Бизнес мой — хоть и не мой уже по документам, а пострадает однозначно. И явно не только он…
Звоню Яну. Он у нас голова. Вдруг сообразит что? Потому как я нахожусь в полнейшей растерянности.
Все, сука, разом навалилось. Сплошные неприятности.
— Да, Илюх…
— Говорить можешь?
— Секунду. Даш, Милану возьми. На балкон выйду.
— Не кури, пожалуйста, тебе нельзя, — слышу Даринкин голос. — Я должна постоянно об этом напоминать?
Переживает за него. Сердце-то больное.
— Все женщина, уймись, я не собирался.
— Не собирался? Брехло, а это что такое?
— Ну зажигалка.
— Ну конфискую, — объявляет жена.
Не могу сдержать улыбку. Дашка только с виду — хрупкий, нежный цветочек. На деле же, она — очень сильная. Другая Кучерявого не вывезла бы.
— Блять, скоро дышать мне запретишь?
— Не утрируй. Есть список того, что запрещено врачом. Будь добр, соблюдай рекомендации! Или будь готов к тому, что твои дети будут расти без тебя!
— Дура совсем?
— Я все сказала!
— Алло, — слышу, как он закрывает балконную дверь.
— Так-то она права.
— Ты не начинай еще, а, по-братски. Выкладывай, что там у тебя?
— Жигалов приходил.
— Так себе зачин.
Чует сразу, что ситуация — дерьмо.
— Короче…
Вкратце рассказываю все, как есть. Уже через час он скидывает мне адрес, назначив встречу.
Приезжаю туда чуть позже — и вот сюрприз! В конторе тамошней сидит Абрамов-старший, Беркут и, как оказывается, Юнусов. Мать его…
С последним вот вообще не хотел бы иметь ничего общего.
— Не понял… — хмуро взираю на Кучерявого.
— Личное временно отодвинем, — кладет руку мне на плечо. — Присядь, Илюх. Есть идея…
*********
Домой возвращаюсь поздно. Бесшумно прикрываю за собой тяжелую, входную дверь, разуваюсь и прохожу на кухню, определив местоположение Саньки по звуку болтающего телевизора.
Не успеваю добраться до пункта назначения, как навстречу мне вылетает наша усыновленная Кваказябра. Как всегда, радостно наматывает вокруг меня круги и истошно поскуливает.
— Тяяф! — пискляво заводит.
— Тихо ты, Лупатый, — поднимаю его на руки, чтобы заткнулся.
Бестия моя, по ходу, спит на диване. Не дождалась.
— Вааауф, ррр, — на горизонте показывается второе зевающее тело. Тайсон.
— М… Илья?
— Разбудили, мудаки, — констатирую недовольно.
Рыжая привстает с подушки и, нахмурившись, смотрит на свои смарт-часы. Потирает щечку. Садится. Успеваю заметить, что настроение у нее неважное. Обычно вот это вот выражение лица обозначает, что я где-то накосячил.
— Привет, родная, — опускаю дерганого на пол, иду к ней и присаживаюсь у ее ног.
Смотрим друг на друга. Неотрывно. С минуту, наверное.
Не знаю каким чутьем, но она точно понимает, что сейчас не время для скандала.
Выдыхает. Гасит в себе желание ругаться.
Опускаю голову ей на колени и просто наслаждаюсь мягкими прикосновениями ее рук. Проходится пальчиками по затылку, чешет, гладит.
— Голодный? Ужинать будешь? — спрашивает спокойно.
— Да, чуть позже, — целую голые коленки.
— Ну-ка, иди сюда, — зовет к себе.
Лупатый с разгона радостно сигает на диван.
— Да не ты, але! — сгоняю ушлого рецидивиста вниз и укладываюсь рядом с Бесстыжей.
Мало тут места для двоих. Тесно, но нам так нравится.
Странно. Не кричит, не психует. И за это я люблю ее еще больше. Удивительно, но я стал замечать, что иногда Саня, при всей своей вспыльчивости, умудряется вести себя так, как ты того не ожидаешь.
— Ты не заболел? — прикладывает свою маленькую ладошку ко лбу.
— Нет, это моя горячая кровь из-за тебя кипит.
Закатывает глаза, но все-таки улыбается уголком губ.
— А по-моему, Паровозов, это температура…
Фыркаю.
— Я не болею.
— Все болеют, и ты можешь.
— Тогда срочно лечи.
— Ладно, — принимается расстегивать пуговицы на моей рубашке.
Не женщина, а мечта.
Наши губы тотчас встречаются.
Сашка правильно меня понимает. Она — мое лекарство от всего. Она — мой дом, свет, солнце. Моя вселенная. Только рядом с ней обо всем забываю.
— Снимаем.
Ловко избавляемся от одежды.
Она подо мной.
Кожа к коже. Тело к телу…
Мое, как всегда, реагирует на нее крайне стремительно, но я целенаправленно себя торможу, не желая без надобности форсировать события.
Медленно и долго целуемся. Чувственно, неторопливо, с полной отдачей.
Сегодня почему-то хочу именно так. Сегодня хочу любить ее. Забить до отказа все
