и еще одна свадьба, случившаяся далеко
Этим двоим не раз доводилось вести долгие беседы за столом, на котором стояла бутылка доброго шотландского виски или старого французского коньяка. Но одним нынешняя беседа, или нынешнее застолье кардинально отличалось от всех прочих, было небывалым и удивительным: один из собеседников (или собутыльников) был до пояса обнажен, и звали его Жак-Элиасен-Франсуа-Мари Паганель.
— Теперь ты понимаешь, Алан, почему мне закрыт путь и к алтарю, и к брачному ложу? Ну какая же нормальная женщина согласится вот на всё на это…
— Жак, я понял, что ты старый дурак и нисколько не разбираешься в женщинах. Ты знаешь, что твой друг Кета Хинга в бытность свою студентом Кембриджа приобрел репутацию самого завзятого сердцееда? Причем без особых усилий со своей стороны? Да, да, на него работали его татуировки. Дамы (и порой весьма благородные дамы) смотрели на его разукрашенное лицо, и очень интересовались: а что же у него нарисовано ниже? И он очень придирчиво выбирал, какой из них показать свою картинную галерею. Вот так это работает, Жак.
Паганель не торопился одеться. Опустил взгляд, разглядывал свое разукрашенное тело с неким сомнением, даже с интересом.
Мак-Наббс понял, что сумел поколебать твердолобое упрямство друга. Однако пора переходить к главному.
— На самом деле, Жак, я увидел и понял гораздо больше, чем ты хотел мне показать и объяснить. Для меня, собственно, осталась лишь одна неясность в этой истории. Вот какая: на чем он тебя сломал?
— Кто? Ты о чем, Алан?
— Кета Хинга, кто же еще… Или тебя вербовал кто-то из его приближенных?
— Алан, ты бредишь…
— А ты, Жак, играешь с огнем. Что бы мне ни говорила Арабелла, я прекрасно понимаю, что ты бегаешь по Шотландии загнанным зайцем не от нее. И уж тем более не из-за нее не кажешь носа на родину. Ты меняешь гостиницы каждые три дня и не живешь в одном городе дольше двух недель. Это хорошо, это просто замечательно для кабинетного географа. Но ведь я тебя нашел. Найдут и другие. Жак, пойми: ты милый, замечательный, добрый, прекрасный человек. Ты не знаешь, как режут глотки. И не сможешь спастись от тех, кто режет. Тебе протягивают руку помощи, так не плюй в нее. Я протягиваю.
— У меня почти закончились деньги, — пожаловался географ. — Скоро я не смогу прятаться.
— Нет нерешаемых проблем, есть нерешительные люди. И все же скажи, на чем он тебя сломал?
Паганель долго молчал, потом глухо произнес:
— На женщине.
— Стоп! Ни слова больше! Попробую угадать, как все происходило. Она была совсем молоденькой, девчонка лет пятнадцати. Она ходила за тобой хвостиком и смотрела влюбленными глазами, но ты ни о чем таком не думал, пока не проснулся однажды ночью и не обнаружил ее рядом. И произошло то, что произошло. А потом оказалось, что это дочь вождя. И тебе объяснили, что случается с теми, кто спит с дочерью вождя без согласия папы. Программа была длинная и занимательная, и начиналась, я полагаю, с кастрации, но далеко не исчерпывалась ею… Я прав?
— У вас есть там шпион, в деревне Кета Хинги, — неприязненно констатировал географ.
— Нет там никакого шпиона. Просто ребята работают по шаблону. Это, между прочим, признак профессионализма. Только дилетанты выдумывают все каждый раз заново. У профи есть отработанные алгоритмы на все случаи. Кстати, это была не дочь вождя, тебе подсунули девчонку-рабыню.
Майор помолчал, продолжил иным тоном, задумчивым:
— Но до чего же стремительно учатся эти татуированные парни… За свою службу каких я только шпионов не разоблачал, из самых разных стран, один был даже из Сиама. Но если бы кто мне рассказал лет пятнадцать назад, что, выйдя в отставку, я буду пить виски с татуированным шпионом татуированных дикарей… Я смеялся бы долго и весело.
— Я не шпион!
— Да не шпион, не шпион… успокойся. Любой суд тебя оправдает, раз уж делаешь всё, чтобы уклониться от этой миссии. Главное, чтобы ты не стал мертвым не-шпионом.
— Что мне делать? Где мне жить? На что мне жить?
— Не в Париже, конечно же, и не в Лондоне, там тебя быстро достанут. Да и это метание по Шотландии добром не закончится. Поживешь в Хайленде, в уединенном поместье. Книгу на основе путевых заметок завершишь.
— У меня, к сожалению, нет поместья в Хайленде.
— Оно есть у твоей супруги. В смысле, у будущей супруги, у мисс Арабеллы Огилви. Заметь, что ты сейчас, после измены вождю, стал кровником всех Нга Пухи. И защита клана Огилви тебе совсем не повредит. Мы здесь, в Шотландии, тоже знаем толк в кровной мести, и своих в обиду не даём. А я подключу к этому делу Хоум-офис и военную контрразведку. Маори, конечно, ребята удивительно хваткие. Но в Британии была разведка и контрразведка, когда они еще не слезли с пальм. Или уже слезли, но не успели отломать хвосты. Мы больше позабыли, чем им еще предстоит узнать.
— А моя карьера в Парижском географическом обществе? Мне ведь накидают черных шаров на ближайших выборах Секретариата! А они состоятся всего через два года…
— И очень хорошо, что накидают. Интерес к тебе из-за океана сразу упадет. Ведь их наверняка интересует тот огромный поток информации, что через тебя проходит и касается всех регионов мира, в том числе тихоокеанского?
Паганель кивнул.
— До тех пор будешь исполнять обязанности заочно, по переписке.
«А твой старый добрый друг, а теперь и родственник Алан будет иногда заглядывать в эту переписку краем глаза», — не стал добавлять Мак-Наббс, и продолжил искушать:
— А когда у супруги есть более миллиона в ценных бумагах, денег хватит на собственные, без участия Общества, экспедиции. Разве плохо?
Географ понял, что от свадьбы не отвертится. Да он и сам был не прочь, если честно… Он встал, подошел к настенному зеркалу, так и этак рассматривал свой изукрашенный торс. Вроде даже и ничего… симпатично…
Майор
