поспешил броситься в обоюдную атаку и сам налетел на рапиру его милости.
– Туше!
– Проклятье! – гаркнул разъяренный Дренг. Он в ярости отбросил рапиру и накрыл лицо ладонью. Вторую руку поднял, обозначив просьбу о передышке. Ему нужно было успокоиться.
– Уф, – выдохнула я и развернулась спиной к ристалищу. – Три против четырех.
Только сейчас я обнаружила, что в креслах никого не осталось. Все, кто находился в ложе, поднялись на ноги. Я встретилась взглядом с послом Саммена, он улыбнулся и учтиво склонил голову, приветствуя меня. Ответив ему, я поспешила отвернуться. После истории с герцогом Ришемом мне не хотелось давать ни малейшего повода для новых подозрений и разбирательств. С меня хватило уже пройденного.
Дуэлянтам вынесли воду. Отказываться не стал ни один, ни второй. Они даже обменялись неслышной нам шуткой, потому что оба рассмеялись, и Дренг хлопнул Гарда по плечу. Кажется, граф привел мысли в порядок и готов был продолжать. И как только лакей поспешил покинуть ристалище, дуэлянты встали в стойку.
Новая схватка едва не стала короткой. Мне даже подумалось, что Дренг не столько нуждался в передышке, сколько хотел расслабить противника, и ему это почти удалось. Успокоившийся Гард оказался не столь стремителен, как граф, и расплата едва не пришла уже через несколько минут, но барон каким-то чудом извернулся, и Дренг не достал его. Король тихо выругался, недовольный тем, что его фаворит упустил свой шанс сравнять счет.
Я покусывала губы, в напряжении наблюдая за противниками. Да что там! Не только в ложе зрители покинули свои места, на трибунах теперь тоже поднимались со скамеек, даже лакеи и стража, позабыв о своей службе, вытягивали шеи. Рокот голосов, еще недавно заполнявший воздух, вдруг смолк. Люди застыли в ожидании развязки, и были слышны лишь восклицания дуэлянтов, шорох их шагов да звон стали. Никто не ожидал такого жаркого боя. Никто не думал, что весельчак-мажордом способен выстоять против одного из первых фехтовальщиков королевского Двора. И даже если победителем окажется граф Дренг, барон Гард уже заслужил свою славу и стал главным открытием этого сезона.
– Боги, – охнула жена одного из сановников, уже плохо справлявшаяся с эмоциями.
Герцогиня покусывала костяшку указательного пальца, но не произносила ни звука. Барабанил пальцами по перилам Его Величество, а я и вовсе ощутила, как горлу подкатил ком. Уже не было сил смотреть на поединок, до того были взвинчены мои нервы. Увидев, как Дренг теснит Гарда, я не выдержала. Зажмурившись, я уткнулась лбом в плечо монарха, и он приобнял меня, вряд ли сам поняв, что делает.
– Осторожней! – воскликнул кто-то на трибунах, но к кому это относилось, понять с закрытыми глазами было невозможно.
– О Хэлл, – простонала я, комкая в кулаках ткань своего платья.
– Дренг, да что ты возишься?! – закричал государь.
– Фьер, не поддавайтесь! – воскликнула ее светлость.
Я вздрогнула и подняла голову. Бросив взгляд на ристалище, я увидела, как изящно и легко развернулся граф, ухватив Фьера одной рукой за плечи. Короткий миг, и острие рапиры ткнулось в живот Гарда…
– Туше! – воскликнул секундант.
Король хохотнул, повернул ко мне голову, сияя ухмылкой, и в это время…
– Туше! – выкрикнул второй секундант почти одновременно с первым.
Дренг полуобернулся, опустил взгляд вниз… Кончик рапиры барона был прижат к его боку. Фьер нанес свой удар из-за спины одновременно с графом, но тот в горячности не заметил этого сразу. Лицо королевского любимца вытянулось, зато губы моего фаворита растянула издевательская ухмылка.
– Победа! – заорала я и бросилась королю на шею. Слабо отдавая себе отчет, я жарко поцеловала его в щеку и развернулась к ристалищу. – Фьер! Фьер! Я вас обожаю! Фьер! Победа-а-а!!!
– Мой мальчик, вы – молодец! – выкрикнула герцогиня.
Гард развернулся лицом к ложе и склонился в поклоне. После поднял рапиру и обернулся к остальным зрителям. Отсалютовав им, он кивнул противнику, кусавшему с досады губы, и снова обернулся к королевской ложе, ожидая оглашения своей победы. Над ристалищем буря ликования поклонников его милости сменилась тишиной. Все взгляды устремились к ложе. Я тоже развернулась к королю, недоумевая, почему он молчит. Даже готовилась возмутиться, но…
Он смотрел на меня. Я вовсе не поняла того, что полнило взор государя. Это не было негодованием за то, что я только что кричала Гарду, или за то, что называла его по имени. И не был восторг или любование. И не досада за проигрыш своего любимца. Но, кажется, всё это вместе смешалось в лихорадочно горящих глазах монарха. Сглотнув, я отступила на шаг. Король протянул руку, накрыл ею мою талию, так удержав на месте, второй рукой оперся на деревянную стойку и навис надо мной. Продолжалось это молчаливое безумие всего несколько секунд, а после он оттолкнулся и выпустил меня из объятий.
– Гард, – хрипло бросил государь и, развернувшись, покинул ложу.
– Его милость барон Гард! – тут же провозгласил глашатай, и трибуны взорвались новыми ликующими выкриками.
Только я, позабыв о победе своего друга, прошла мимо высокопоставленных гостей королевской ложи, мимо своей госпожи, проводившей меня пристальным взглядом, и последовала за Его Величеством, спускавшимся вниз с задней стороны амфитеатра. Он обернулся, увидел меня и, дождавшись, подал руку. В молчании мы ступили на землю и направились прочь от человеческого ликования. Только верные гвардейцы последовали за своим господином.
– Коня, – велел монарх.
– Вы оставляете своих гостей? – спросила я.
– Это последняя часть состязаний на ристалище, – ответил он, глядя мимо меня. – Стихосложение будет проходить во дворце, поэтому мне здесь делать больше нечего. Гости могут добраться до резиденции без моего сопровождения.
Мы вновь замолчали. Я не понимала, стоит ли мне оставаться с ним рядом, или лучше сейчас откланяться и вернуться к фрейлинам ее светлости. Наверное, надо было сделать последнее, но я почему-то продолжала стоять рядом с государем, опасаясь заглядывать ему в глаза.
Вскоре к нам подвели Бурана. Его Величество забрался в седло, и я уже сделала шаг назад, думая, что он тронется с места, а я так и останусь стоять и глядеть ему вслед, но монарх протянул мне руку. Подняв на него взгляд, я увидела привычно изломленную в ироничном изумлении бровь, улыбнулась, ощутив, что он уже прежний, и вложила в раскрытую ладонь свою.
Когда я утвердилась на Буране, государь тронул поводья, и конь зашагал, послушный воле своего хозяина. Его Величество прижимал меня к себе одной рукой, а я терялась в собственных чувствах и продолжала хранить молчание, не зная, что сказать. Мы выехали на дорогу, ведущую к резиденции. Когда-то давно, кажется, лет сто-двести назад, мы мчались в
