которая, судя по звуку шагов, уже спешила обратно. – Ты прав, я всегда уважал её выбор. Но, похоже, в этот раз она впервые меня разочарует, – мужчина смотрел на Эосфора несколько секунд, прежде чем поднял взгляд и неожиданно мягко улыбнулся – Лукасу не нужно было смотреть назад, чтобы понять, кто подошёл.
Эосфор стиснул зубы, стараясь взять себя в руки, не допустить унизительной дрожи. Пусть Харрис-старший пока не воспринимал его всерьёз – Лукас слишком много преодолел, чтобы его остановило недовольство одного человека. Главное – помнить, что Хлоя сама выбрала его. Он ни к чему её не принуждал.
Эосфор выкарабкался с того света не для того, чтобы бояться чужого непринятия.
– Как тут у вас дела? – раздался голос девушки. Лукас почувствовал, как страх, ледяной лапой схвативший за горло при виде отца, отпускает его. Действительно – можно считать, что он уже победил. Самое страшное закончилось.
Он поднял голову, когда ощутил, как Харрис касается ручек его кресла. Тоже улыбнулся – не через силу, искренне, специально не стал смотреть на её отчима – хоть и почувствовал на себе испытующий взгляд, словно мужчина хотел проверить его реакцию.
– Отлично, – сказал Маркус, чуть морщась, когда его дочь наклонилась, чтобы поправить плед у Лукаса. Эосфор качнул головой, подтверждая его слова. Хлоя глубоко вздохнула – видимо, поняла, что светской беседой мужчины не ограничились. Оставалось только надеяться, что отчим не запугал её избранника до полусмерти – впрочем, не то, чтобы Эосфора было легко запугать после того, что он пережил.
– Что-то случилось? – выкрутился Лукас, желая как-то сдвинуть беседу с мёртвой точки. Девушка заметила, как Маркус задумчиво пожевал губами – хороший знак, на самом деле. Он всё ещё сомневался в первом своём выводе об Эосфоре: а Хлоя была почти уверена в том, что отчим не был от него в восторге.
– Я видела Годфри, – сообщила она. На секунду подумала, что зря подняла эту тему, но потом тоже отмахнулась от этой мысли – всё же, они были не на семейном ужине, а в здании суда.
– Да, мы тоже, – кивнул Лукас. Потом взгляд его наполнился тревогой, он коснулся её руки, привлекая внимание. – Он что-то сказал тебе? – напрягся Эосфор. Харрис покачала головой.
– Нет. Но мама чуть не влепила ему пощёчину, – хмыкнула она. Маркус закатил глаза.
– О, Боже, – пробормотал он. – Ни на минуту нельзя оставить, – продолжая ворчать, мужчина направился в ту же сторону, откуда пришла Хлоя. Девушка, проводив его взглядом, убедилась в том, что отчим скрылся за поворотом, и только потом присела перед Лукасом на корточки, сжала его руки. Он совсем не выглядел весёлым – и Харрис это тревожило. Перед её матерью Эосфор хотя бы притворился, скрыв их общую тревогу. Что же такого ему наговорил Маркус?
– Мой отец точно ничего не говорил тебе? – спросил Лукас, ощутив, что Хлоя сжимала его ладони крепче обычного. Девушка отрицательно покачала головой.
– Всё было нормально, – заверила она его. – Ну а мой тебе? – спросила Харрис. Эосфор неловко пожал плечами. Другого ответа и не требовалось. – Слушай, он не всегда такой, – будто извиняясь, сказала девушка. – Потом он узнает тебя получше и перестанет ворчать.
– Думаю, переживу, даже если не перестанет, – смягчая фразу улыбкой, сказал Лукас. – По крайней мере, он не пытается нас прикончить.
– Это точно, – хмыкнула Хлоя, тоже улыбаясь. Эосфор притянул её, почти усаживая к себе на колени, и обнял – ощущения были лучше, чем в глубоком детстве под одеялом, которое, по словам Годфри, защищало от монстров под кроватью. Если забыть о суде, что должен был вот-вот уже начаться, забыть обо всём – становилось приятно от того, что самой серьёзной проблемой для них был тот факт, что Лукас просто кому-то не нравился – но не настолько, чтобы попытаться его убить. Его не ненавидели – всего лишь плохо знали.
В отличие от Годфри, который с самого начала слушания смотрел на сына так, что у Харрис заходилось бешено стучащее сердце. С того момента, как они вошли в зал суда, Хлоя кожей почувствовала этот ледяной, полный ненависти, взгляд. И это было чертовски страшно – продолжать идти вперёд, толкая инвалидное кресло, стараться быть спокойной, пока внутри всё клокотало.
Девушка откровенно дрожала, не стесняясь этого – наверное, первый раз в жизни, – когда Эосфор-младший давал показания. Запнулась пару раз, когда начала говорить сама – Лукас сжал её руку, поддерживая, несмотря на то, что девушка чувствовала – ему самому было не по себе. И это ещё мягко сказано.
Им пришлось заново пережить все те дни, что они провели в доме у Эосфора-старшего – и не было времени, чтобы остановиться и справиться с нахлынувшими чувствами. Суд мог быть терпелив, но слезливым драмам вряд ли верил: истории, пробивающие на слезу не хуже этой, звучали в этих стенах каждый день.
Харрис помалкивала, когда её не спрашивали, не разрывая тёплого прикосновения рук с Лукасом. Она впервые, если подумать, слышала его версию событий целиком – и её слегка потряхивало от мыслей о том, что именно могло скрываться за его скупым упоминанием о допросах отца. Хлоя спросила его об этом лишь однажды – когда сама, по сути, вытащила из подвала. Но тогда ему не причинили серьёзного вреда – с того дня не осталось ни одного следа на его теле. По крайней мере, такого, который не сошёл через неделю. Тем не менее, спина и плечи его были покрыты старыми шрамами – и Харрис до сих пор боялась даже представить, что с ним делали до того, как они познакомились.
– У стороны обвинения имеются доказательства, – вступил их адвокат – приятель Эммы с Джеком, видимо, возвращающий им старый должок. – Видеозаписи, прикреплённые к делу. Улика 5B. Уверен, что суду необходимо целиком ознакомиться с этими материалами, прежде неопубликованными.
– Неопубликованными? – пробормотала себе под нос Хлоя. Эосфор же напрягся, неожиданно крепко сжимая её руку – девушка даже вздрогнула от боли, настолько сильно стиснул Лукас её пальцы. Похоже, он знал, о чём шла речь. Почему тогда Харрис не знала?
Хлоя уже хотела шёпотом спросить у него, но не успела – раздался пронзительный крик, и девушка на мгновение забыла, как дышать. Потому что, и это было хуже всего – она узнала голос.
Харрис подняла взгляд на большой экран, что находился напротив. Увидела знакомые стены, знакомые фигуры: в подвале особняка находились трое – Годфри, Аманда и Лукас. И, боже, Лукас…
Он был подвешен за руки – как в тот раз, когда Хлоя нашла его. С
