Она помотала головой, чтобы избавиться от этого видения.
— Тогда я пойду первая. Через некоторое время мы сможем подумать об ужине.
Но, сказав это, она не могла заставить себя даже пошевелиться. Несколько прядей волос упали на его щеку, когда он наклонил голову и разбирал продукты, а она смотрела на эту блестящую темную прядь, желая только одного — поднять руку и убрать ее с его лица. Войти в его объятия и впервые в жизни, где она должна была быть сильной, храброй, независимой и надеяться только на себя, — всего один чертов раз позволить кому-то другому проявить все эти качества.
Позволить ему быть властным. Только на мгновение.
Он поднял голову и увидел, что она на него смотрит. И должно быть прочитал что-то в ее глазах. Шагнул к ней.
— Кэт, есть кое-что, что мне необходимо…
— Нет! Я имею в виду, что нет, ничего, — она услышала свой лепет, но не могла остановиться. — Ну, вы должны просто… а я пойду. Сейчас. Я…
Он моргнул, вероятно, задумавшись, кто эта безумная женщина и что она сделала с Кэт, и чистое унижение избавило ее от странной неподвижности, и она побежала. Снова побежала, спотыкаясь, по коридору к ванной. Убежала от первого мужчины, в присутствии которого чувствовала себя в безопасности.
Бастиен открыл дверь и направился на улицу. Он знал, что ему это не показалось. Было такое мгновение. Мгновение с большой буквы, вот там, на кухне. Что бы это ни было, оно охватило его разум и чувства. Кэт тоже это почувствовала. По крайней мере, на мгновение. А потом она убежала от него. Еще раз.
— Как ужасно я действую на женщин, — пробормотал он. Потом заставил себя потянуться к спокойному центру своей безмятежности — центру, который, казалось, разбивался на мелкие кусочки, когда он находился рядом с Кэт. Он вдохнул полные легкие влажного вечернего воздуха и снял рубашку и штаны. Ему нужен был душ. Вероятно, часик и два под ледяной водой помогут его телу выйти из состояния болезненного возбуждения.
Он атлантиец. Ему не нужны трубы и водопровод, чтобы найти воду и помыться. Расставив ноги, он поднял лицо к вечернему небу. Воздел руки ладонями вверх и воззвал к морю. Воззвал к воде вокруг себя. Воззвал к первоначалам, чтобы они очистили воду и принесли ее ему.
Он рассмеялся, всё еще испытывая радость после сотен лет, когда вода побежала по его приказу. Он научился некоторым хитростям за века и манипулировал водными потоками, которые танцевали и извивались в воздухе вокруг него. Водные ленты сверкали и сияли, кружась вокруг и над ним, чтобы смыть пот и грязь с его тела.
Водная прохлада смягчила его слишком жаркую кожу, успокоила встрепенувшиеся и ноющие нервные окончания и ласкала сильно затвердевшую эрекцию, которая выступала на его теле. Всё в Кэт — ее соблазнительные округлости, ее запах солнца и леса, и ее шелковистые волосы цвета корицы и солнца — заставляло его испытывать постоянное возбуждение. Но выражение ее глаз на кухне вызвал у него желание поднять ее на стол прямо здесь и сейчас. Сорвать одежду с ее тела и войти в нее. Захватить ее жар и влажность, как его по праву, и потом провести следующие десять-пятнадцать лет, просто держа ее в объятиях.
Но желание завладеть ею было неправильным. Он ничем не лучше Итана. Не говоря уже о деликатной проблеме того, что она оборотень. Посейдон не разрешал своим воинам связываться с двойственными натурами. Он подумал про реакцию Аларика на новость, что Бастиен взял в жены оборотня, и поморщился.
Но это не имело значения. Кэт ясно дала понять, что не собирается иметь с ним дел, всё-таки, она же убежала по коридору. Бастиен послал свои ощущения в элементарные первоначала и исправил температуру воды, лившейся на его тело. Ему необходим ледяной душ.
Кэт закончила вытирать полотенцем волосы и потуже завернулась в халат. Она слишком увлечена Бастиеном, чтобы подумать о чистой одежде, когда убегала в ванную. Всего десяток шагов. Ей только нужно сделать десяток шагов по коридору к своей спальне, чтобы он ее не заметил.
— Ой, да успокойся, — поучала она свое отражение в покрытом паром зеркале.
— Непохоже, чтобы он собирался хватать тебя и похищать. Он идеальный джентльмен.
Ее отражение, казалось, имело собственные соображения на этот счет, так как состроило в ответ гримасу.
— Да, я знаю, — сказала она самой себе. — К черту везение, верно? И правда. Единственное, что может произойти, так это то, что я прыгну на него.
Она рывком открыла дверь ванной комнаты, осознав, что разговоры с собственным отражением в расчете на ответ сигнализируют о том, что только что-то неясное отделяет ее от безумия.
Она оглядела холл, чтобы посмотреть, нет ли там ее гостя. Но горизонт был чист.
Скользнув в холл, она услышала звуки дождя снаружи.
— Странно, а прогноз погоды обещал солнце на следующие три дня, — пробормотала она, отбросив хлопковую занавеску с узкого окна в холле, и выглянула на улицу.
Ее колени размягчились. Ей пришлось схватиться за подоконник, чтобы устоять, потому что предмет ее самых жарких фантазий принимал душ посреди ее двора. Совершенно голый. И насколько она могла судить, он каким-то магическим образом заставлял воду танцевать и ласкать каждый дюйм его невероятно твердого, мускулистого тела.
Она, застыв, стояла там и смотрела, как петли и изгибы воды кружатся вокруг его крупных бицепсов и по мускулистым равнинам спины до его, о Боже, до его твердой, тугой, восхитительной задницы. Она смотрела, как вода продолжала течь по тугим мышцам его огромных бедер и по всей длине его ног, и услышала низкий, грохочущий звук. И только минута ей понадобилась, чтобы понять, что этот звук исходил от нее. Она хотела облизать его. Кошка в ней села и молила об этом.
Рот Кэт пересох, пока она продолжала смотреть на него, неспособная оторвать взгляд. Он повернулся, и она заметила, что у него огромная грудная клетка и шелковистые волосы, которые вели к его паху, к его эрекции, которая была твердой и сильной, и такой же огромной, как и он сам. Жаркие эмоции ее кошки перемешались с ее собственными, более человеческими мыслями, и она могла думать только: «О, да, да, это, я хочу это, хочу лизать его и кусать, хочу поиграть и почувствовать, как он врубается внутрь меня этим, ой, прошу, прошу, мне так холодно, мне всегда было так холодно, я хочу этот жар». Теплый поток шелковистого, влажного жара полился меж ее бедер при этой мысли, при настоящем желание этого, и девушка застонала, впиваясь ногтями в деревянный подоконник. И мужчина повернулся, сверкая в свечении воды, которая его окружала, и посмотрел ей прямо в глаза.
Бастиен почувствовал, как она смотрит на него. Он знал, что она стоит за этим окном. Дикий воин, скрывавшийся под маской дружелюбия, которую он показывал миру, проревел внутри него, желая добраться до нее. Желая обладать ею. Испытывая потребность, по крайней мере, показать, что именно она с ним сотворила. Это не было ни галантным, ни вежливым, ни нежным. Только настоящая, дикая потребность охватывала при мысли о том, что она смотрит на него. Он повернулся к дому и к окну, где он знал, что она стоит. Расставил ноги и дал ей себя оглядеть. Всего себя. Дал ей увидеть его сильное возбуждение — его желание к ней. И только к ней.
