«У меня сильно заболела нога — наверное, была какая-то инфекция. Наш местный врач решил подождать, пока не нарвет. Я уже не мог ходить и начал опасаться худшего. Однажды у нас оказался в гостях один из офицеров — хирург корабля. Узнав о том, что случилось с моей ногой, он осмотрел ее и предложил сделать операцию. Я согласился, он прооперировал ногу и в течение ряда недель следил за ее состоянием. Мне же стало лучше уже через несколько дней».
В это время Томассену было всего двадцать лет, и его родной дом был совсем рядом с массивными швартовными тумбами, установленными немцами на берегу у Сопнеса. Кузнец «Шарнхорста» оказывал мелкие услуги местным фермерам; население меняло рыбу на табак. Некоторые смельчаки подплывали на лодках прямо к возвышавшемуся над ними гиганту и просили разрешения подняться на борт.
«Это было захватывающее ощущение — стоять у поручней такого корабля»,
— рассказывает Кольбьёрн Карлстрём.
И все же большинство норвежцев, видя эти грозные, серые боевые корабли у самого своего порога, воспринимали их как постоянное и невыносимое напоминание о нацистской оккупации, постепенно доводящей до нищеты страну и народ. Свобода осталась в каком-то далеком прошлом; присутствие немцев означало, что норвежцы фактически находятся в плену, являясь узниками в своей собственной стране. Однажды немецкий охранник, возможно, по ошибке, застрелил местного учителя — в этом деле так и не разобрались, и никто не понес наказания. Этот случай наглядно показал, что в критических ситуациях местные жители, по существу, окажутся бесправными. Двум семьям, Рёдсов и Раппов, оккупанты, с которыми они сталкивались лицом к лицу ежедневно, были особенно ненавистны. 4 декабря 1942 года к ним, выбив двери пинком, ворвались немецкие солдаты, которыми командовал гауптшарфюрер СС Рудольф Иллинг. Иллинг служил в отделении гестапо в Хаммерфесте и был женат на дочери сочувствующего немцам Йоргена Сивертсена, священника, впоследствии назначенного «епископом» Северной Норвегии. Восемнадцатилетние Антон Рёде и Бьёрнан Рапп были арестованы по подозрению в шпионаже и жестоко избиты. Они были первыми из местных жителей, кто сообщал о диспозиции немецких военно-морских сил группе Сопротивления, действовавшей в соседней провинции — Тромсе. Однако в эту группу удалось внедриться Генри Оливеру Риннану (печально известный норвежский агент гестапо из Тронхейма, который был расстрелян после окончания войны), в результате чего в Тромсе и западном Финмарке было арестовано более сорока человек, в том числе и упомянутые молодые люди. В 1943 году Рёде и Рапп по-прежнему томились в ужасных условиях лагеря для военнопленных в Тромсё. «Это было тяжелым испытанием для наших семей, — рассказывает Антон Рёде. — Они думали, что больше не увидят нас».
Лишь немногие из матросов «Шарнхорста» имели представление о происходящем на берегу. Жизнь на борту протекала в соответствии с жестким распорядком, с момента побудки в шесть часов утра до подвешивания коек и команды о выключении света в десять вечера. Офицеры корабля были помешаны на чистоте и порядке. Не допускались даже малейшие отклонения от установленного порядка: все время нужно было что-нибудь драить, мыть, протирать или красить.
Изредка социальная служба нарушала монотонность этой жизни, организуя более изысканные развлечения. Однажды Йозеф Тербовен, назначенный Гитлером рейхскомиссаром Норвегии, распорядился, чтобы судно «Эммануэль Рамбур» из группы «Сила через радость» (Kraft durch Freude) навестило корабли, запертые в Ланг-фьорде; на его борту по два раза ежедневно показывали театрализованные представления для экипажей.
«Когда мы пришли, каждому гостю были предложены стакан красного вина, печенье и пачка сигарет со штампом „Подарок от Тербовена“. В первой части представления были песни и музыка в исполнении пяти сестер Красного Креста и пятнадцати норвежек, которых почему-то назвали стюардессами. Во второй части три не очень молодых артистки из ночного клуба выступали под аккомпанемент секстета, когда-то игравшего в одном из второразрядных кафе Берлина. Когда все кончилось, нас отвезли обратно, на „Шарнхорст“. Многие открыто возмущались в связи с тем, что офицеры либо на всю ночь оставались на борту „Эммануэля Рамбура“, либо возвращались в свои каюты на „Шарнхорсте“ с какой-нибудь из девушек».
