Немцы же собирали новую и не менее мощную силу в Каа- и Ланг-фьордах — в группировку входил грозный 43 000-тонный линкор «Тирпиц» с его 15-дюймовыми орудиями, а также корабли поддержки — линейный крейсер, один карманный линкор и флотилия хорошо вооруженных эсминцев и торпедных катеров. Битва за Атлантику постепенно приближалась к кровавой развязке. В это время были интенсивно задействованы даже резервные корабли английского флота, так что у Паунда не было ресурсов для организации эскортов на Севере. Все корабли, имевшиеся в его распоряжении, использовались для защиты трансатлантических конвоев.
2 марта 1943 года восточный конвой JW-53, в состав которого входило двадцать два судна, добрался до российских вод без каких-либо потерь. Через восемь дней западный конвой RA-53 дошел до Исландии. Тридцать судов, все балластом, вышли из Кольского залива, три из них погибли в результате атаки немецких подводных лодок. Новый и полностью загруженный конвой JW-54 должен был выйти в плавание из Шотландии 27 марта.
Однако ночи в Баренцевом море опять становились все короче, а Паунд был обеспокоен рядом радиограмм, которыми, начиная с января, обменивались штаб командующего в Киле и немецкие военно-морские базы, расположенные в Северной Норвегии. Англичанам удалось взломать немецкие шифры,[9] и поэтому уже через несколько часов они могли читать радиограммы, отправленные противником. То, что они выяснили, вызывало тревогу. Несмотря на неудачу у острова Медвежий под Новый год, были явные признаки того, что Кригсмарине создают новую ударную группу. 14 марта худшие опасения офицеров английской разведки оправдались: «Тирпиц», «Шарнхорст» и «Лютцов» вновь собирались в единый кулак на Севере. Стало очевидно, что идет подготовка к возобновлению атак на конвои, идущие в Россию.
Когда через два дня в Лондоне собрался Военный комитет (оперативный) под председательством Черчилля, Паунд уже решил задержать конвой JW-54. Он вообще считал, что следует на неопределенный срок отменить проводку конвоев в Россию. Однако Черчилль был настроен более решительно, чем его адмиралы. Высказав удивление по поводу решения, принятого Паундом, он предложил выпустить конвой в качестве «приманки», способной заставить немцев выйти в открытое море, а транспортные суда в этом случае около острова Медвежий могли бы повернуть обратно. Ему даже пришла в голову идея о том, чтобы заодно отправить и авианосец, полагая, что противника следует всячески «дразнить и выводить из себя», хотя риск, связанный с отправкой авианосца, в данном случае вряд ли был оправдан.
Однако адмирал Паунд возражал.
«Мы отправили в Россию двадцать три конвоя в условиях, которые совершенно не гарантировали безопасности»,
— сухо сказал он. Он твердо стоял на своем, несмотря на просьбу Черчилля.
Таким образом, когда «Шарнхорст» и остальные корабли Боевой группы бросили якоря в Ланг- и Каа-фьордах в сумеречный день 24 марта 1943 года, Дёниц уже опоздал и в принципе не мог выиграть «пари», заключенное с Гитлером, потому что последний конвой прошел. Следующий мог ожидаться теперь только в ноябре, когда вновь наступит полярная ночь, а это означало, что придется отложить боевые действия на восемь долгих месяцев. Адмирал Кумметц твердо держал палец на спусковом крючке, однако никакой мишени на прицеле у него не было.
Находясь в Ланг-фьорде, капитан цур зее Фридрих Хюффмайер вовсе не хотел бездействовать только из-за того, что возникла неопределенность, связанная со следующим шагом флота. Как старший офицер он отвечал за «артиллерию, радионаблюдение и другие меры контрразведки, направленные на предотвращение возможности атаки противника и диверсий», — так он записал в своем военном дневнике 25 марта.
Место стоянки «Шарнхорста» находилось к югу от небольшого городка Сопнес, где фьорд заканчивался хорошо скрытым заливом. На юго-восток открывалась живописная долина Богнельв с густым березовым лесом и плодородными полями, на которых местное население успешно выращивало картошку. По другую сторону фьорда лежала долина Руссельв, над которой был виден пик горы Руссельвтинд высотой около 1100 метров; гора прикрывала местность с северо-запада.
Место было великолепное, но Хюффмайера никак не устраивали меры по обеспечению безопасности. Вход в фьорд прикрывала береговая батарея, но не было видно ни одного зенитного орудия и дымовых установок.
«Фьорд совершенно не защищен от воздушной атаки»,
— писал Хюффмайер. В порядке компенсации он распорядился, чтобы собственные орудия «Шарнхорста» круглосуточно находились в состоянии готовности; кроме того, он поставил корабль поближе к противолодочным буям и сетям у маяка Эйдснес, приказав открывать огонь в случае атаки. Наконец, на берегу, в наиболее важных точках была расставлена вооруженная охрана, которая должна была вести наблюдение за обстановкой.
Выстроив 29 марта экипаж, Хюффмайер заявил:
«Я сделаю все для того, чтобы служба (на флоте) была для вас более приятной и менее тягостной, но все равно пройти предстоящий путь будет нелегко».
Хюффмайер был прав, опасаясь возможного падения морального духа личного состава, если бездействие у гор с заснеженными вершинами окажется слишком продолжительным. Ведь это был первый выход «Шарнхорста» в море более чем за два года. В Бресте моряки десять месяцев жили, постоянно испытывая страх перед возможной атакой с воздуха, и, конечно, это время было нелегким. Однако Брест — это все-таки город с населением 80 тысяч человек, и там вполне достаточно кабаков, кинотеатров и борделей. Кроме того, на бесконечных пляжах Бретани много песка, а море кишит омарами и лангустами. Кое-кто из членов экипажа даже снимал жилье на берегу. Были созданы оркестры, шли театральные представления. Криком сезона стало ревю «От св. Павла до Шанхая», поставленное на сцене местного театра. Разразились долго не смолкавшие аплодисменты, когда Хоффманн похвалил артистов за их талант:
«Такой спектакль могут сыграть только моряки „Шарнхорста“»!
И наоборот, месяцы, проведенные в Киле и Готенхафене после прорыва через Ла-Манш, казались нескончаемыми. Некоторые моряки были отправлены в отпуск. Оставшиеся утешали себя тем, что они, по крайней мере, находятся у себя на родине и поэтому имеют возможность повидаться с семьями и подружками.
Теперь же они оказались запрятанными в глубине Ланг-фьорда, и жизнь протекала совершенно иначе. Люди жили в этих местах с незапамятных времен. Климат был мягкий и сухой. Пляжи были усеяны стойками для вяления трески, а местность в целом славилась старинными ремеслами, особенно резьбой по дереву. Однако немецкая дорожно-строительная организация Тодта («ОТ»)[10] вскоре обнаружила еще кое-что, заслуживающее внимания. Благодаря извилистой старой проселочной дороге, проходившей через Альтейдер, оконечность фьорда представляла большой интерес с транспортной точки зрения. Те, кто хотел бы избежать длительного и небезопасного путешествия вдоль побережья, могли использовать Ланг-фьорд как кратчайший путь в южную Норвегию Имея это в виду, «ОТ», объединив усилия с норвежским управлением шоссейных дорог, построила дорогу вдоль восточного берега фьорда для переброски войск на Восточный фронт и обратно. На трассе были созданы транзитные лагеря, а по самой дороге часто ехали и моряки — в отпуск и возвращаясь обратно.
