Интересна дальнейшая судьба семейства Хованских. Судьба эта наводит на мысль о том, что Алексей Михайлович имел основания опасаться их. Уже при Софье Алексеевне двое Хованских, отец и сын, будут обвинены в заговоре против Романовых и казнены. Но интересно, что казнь эта не была публичная, а, напротив, поспешная, скоропалительная; «вершил» Хованских не «палач-профессионал», а простой стрелец. Хованских захватили врасплох, поспешно прочитали им приговор и тотчас казнили, даже и не «на лобном месте». К чему была такая поспешность? Почему Софья не афишировала казнь Хованских? Или и она опасалась казнить публично Гедиминовича? А ведь Хованские ни много ни мало претендовали на престол. И, что хуже всего, имели основания для подобных претензий, были очень родовиты. Конечно, публичная казнь «таких людей» вызвала бы совершенно ненужные Софье толки… Произошло это уже в 1682 году…
Итак, мы видим, что царствование Михаила Федоровича завершилось неблагополучно. И неблагополучно началось правление его сына, Алексея Михайловича. Положение Романовых будто и укреплялось, и в то же время оставалось в достаточной степени шатким, непрочным…
Историк и романист Карнович-Валуа заметил в отношении Алексея Михайловича одну занятную деталь. В свое титульное прозвание второй Романов ввел латинское «clementissimus», переводившееся на русский язык как «тишайший» (хотя правильно – «благостнейший», «милостивый», «осененный благодатью»). Это титульное нововведение позднейшие историки и романисты восприняли в качестве характеристического свойства царя. И теперь им всем приходилось (и до сих пор приходится) худо-бедно объяснять, почему же этот «тихий человек» вел столь бурную жизнь.
И действительно, если нам еще трудно судить о характерах Михаила Федоровича, Евдокии Стрешневых и их дочерей Ирины, Татьяны и Анны, то о личности их сына Алексея и его второй жены Натальи Нарышкиных мы уже можем составить определенное мнение. Царствование Алексея Михайловича началось «непорядками». Мы можем предположить, что «порядка» не было и в его семье, которая теперь состояла из него самого и трех его сестер, Ирина была старше его, остальные две – моложе. Никогда, никогда мы не узнаем, как отнеслась Ирина Михайловна к высылке незадачливого своего жениха из России. Видалась ли она с ним? Суровость теремной жизни не следует преувеличивать. Мы уже поняли, что множество женщин имело доступ в женские дворцовые покои, и, конечно, почти все государственные и городские новости хотя бы в форме сплетен доходили до царевен. Вероятно, не столь уж затруднительно было даже завести любовную интригу. Во всяком случае, подобные толки о дочерях Алексея Михайловича и о его второй жене уже дошли до нас в письменной, что называется, форме. Но в отношении Ирины Михайловны все это не более чем романические догадки. Фактически мы ничего не знаем о сестрах Алексея Михайловича, кроме того, что они так и прожили всю свою жизнь незамужними. Разумеется, никакого законодательного акта, который запрещал бы царевнам замужество, не существовало. Более того, тот же боярин Морозов, воспитатель, а затем доверенное лицо молодого царя, прочил за себя царевну Анну Михайловну. Брак этот, конечно же, не мог состояться. И уже скучно объяснять, почему Алексей Михайлович не мог быть заинтересован в подобном увеличении своего семейства. Кем бы стали дети его сестры? Только соперниками его детей.
Столь же скучно и уже привычно для нас начиналась семейная жизнь молодого царя. Примерно спустя два года после его воцарения состоялись смотрины и в невесты была выбрана дочь дворянина Всеволжского. Далее все шло, как по плану: невеста скоропостижно упала в обморок, или впала в некий припадок, который был трактован как падучая болезнь. О женитьбе царя на больной девушке не могло быть и речи. Все семейство Всеволжских скоропалительно ссылается в тот же Тобольск, куда прежде ссылались Хлоповы. Чья это была интрига? Кому это было выгодно? Вероятнее всего, Морозову. Он тотчас подставляет на освободившееся место свою ставленницу, дочь дворянина Милославского. У Морозова была своя «партия», и чем-то Всеволжские не угодили ему. (Вспомним конфликт Хлоповых и Салтыковых.) И, конечно, интересна царская грамота в Кириллов-Белозерский монастырь с наказом содержать «под крепким началом и с великим бережением» некоего Мишку Иванова, крепостного боярина Романова (двоюродного брата царя). В чем обвинялся Мишка? Ну конечно же, в пресловутом ведовстве и в говорении каких-то нехороших слов; и все это по делу Всеволжских.
Царь вскоре женится на Марье Ильичне Милославских. Покамест Романовы принуждены довольствоваться незнатными и небогатыми дворянками. Выше ушей не прыгнешь. Вскоре и Морозов женится на сестре новой царицы, Анне. Здесь необходимо сделать одно пояснение. Живший в Москве швед Фербер пишет о намерении Морозова жениться на Анне Михайловне, сестре царя. Но не путает ли он просто-напросто двух Анн – царевну Романову и Анну Милославских? Если когда-нибудь найдутся новые письменные свидетельства, будет ответ и на этот вопрос.
О первой жене царя известно опять-таки очень мало. Царская чета имела множество детей, из которых одни скоро умерли, другие остались живы. Но об этих детях мы поговорим немного позднее. А пока остановимся на характере «тишайшего».
Царствование Алексея Михайловича началось, как мы уже говорили, беспорядками, и продолжалось столь же бурно. В конце сороковых годов выступления против власти охватили многие города России. В контексте истории династии Романовых особенно интересны восстания 1650 года в Новгороде и Пскове. По сохранившимся сведениям можно сделать вывод о том, что прежние боярские республики русского севера вновь ратовали едва ли не за восстановление своих прав. Псковичи, кроме того, угрожали непосредственно жизни царя… Почти двадцать лет (с 1569 года) царь ведет войны за овладение прежним древнерусским югом. Алексей Михайлович проявляет себя незаурядным политиком. Помимо применения воинской силы приходится дипломатически лавировать между Польшей, Литвой и своеобразным «военным государством» – Запорожской Сечью. В конце концов, заручившись поддержкой предводителей Запорожской Сечи, Россия приобретает часть южных земель.
Это расширение территории Российского государства мы привыкли именовать «вхождением Украины в состав России». «Россия», Российское государство естественно уже являлось четкой географической данностью, реальностью. Понятие же «Украина» совершенно неясно. Государственного образования с подобным наименованием просто не было. Позднее в России будут именовать часть населения южных и юго-восточных земель этих «малороссами» и «белорусами».
Судьба Запорожской Сечи любопытна. Трудно было предположить, что Россия станет терпеть это «военное государство в государстве». Вскоре начавшиеся конфликты переросли уже при Петре I в настоящую войну. Однако окончательно расформирована Запорожская Сечь была уже при Екатерине II. Она же, как мы знаем, ввела на малороссийских территориях крепостное право. Интересно активное участие Швеции в конфликтном узле: «Россия – Малороссия – Польша – Литва».
Конечно, сегодня вопрос о так называемом «вхождении Украины в состав России» – это, прежде всего, вопрос концептуальный. Например, совершенно ясно, что в концепции именно истории СССР это расширение территории Российского государства во второй половине XVII века должно было интерпретироваться как «вхождение» некоей мифической на тот период «Украины». На сегодняшний день, когда Украинское государство – географическая реальность, несомненно произойдет в трудах современных украинских историков «переоценка ценностей»; например, личность Богдана Хмельницкого будет оцениваться негативно, Мазепа же станет «национальным героем». Но, пожалуй, главное, что может произойти (да, собственно, уже происходит), – это трактовка действий Российского государства как «захватнических», причем захватнических по отношению к мифической «Украине». Совершенно ясно, что трактовать сложный, включающий в себя военные и дипломатические действия, процесс оформления, формирования территории Российского государства как «помощь украинскому народу в борьбе с польскими захватчиками» или же «захват Россией украинских территорий» нельзя.
