Почту я Ардви-Суру Искусными речами И мыслью, и делами, И сказанными верно Правдивыми словами[19]
. Росы-сарматы пели на своём языке, венеды, как могли, подпевали им. Слова древнего гимна Великой Богине почти не изменились со времён арьев, чьи потомки разошлись отсюда по бескрайним степям, горным долинам и оазисам. Владычица Золотой горы, Ардви-Сура Анахита — Влажная, Сильная, Незапятнанная — снова звала своих воинов.
Шишок, как и всякий леший, мог найти дорогу через любой лес. Потому проводников в этот поход росы взяли больше для того, чтобы не обидеть аргиппеев и их царя. Шишок, однако, развлекался тем, что находил путь покороче и неожиданно показывался на дороге перед самым носом у аргиппеев. Вот и теперь он зашёл далеко вперёд. С ним были Хилиарх и Сагсар с Нежданом. Отец с сыном охотились, а любознательному эллину не терпелось рассмотреть поближе священную гору. Он наслаждался её великолепным видом, когда Неждан тронул его за плечо:
— Гляди, гора... движется.
Волк Серячок, старый спутник Шишка, тревожно заворчал.
Над острыми верхушками пихт то появлялось, то исчезало что-то островерхое, блестящее. Там, где деревья стояли пореже, между ними проглядывала громадная фигура едущего всадника.
— Святогор-могут, — зачарованно прошептал Неждан. — Тот, что только по Святым горам ездит — Мать-Земля его не держит.
Затаив дыхание, трое смотрели, как на поляну выезжал исполинский всадник — раза в полтора или два выше человека и на таком же громадном вороном коне. Тело великана прикрывали кожаные штаны и грубовато сделанный чешуйчатый панцирь. Из коротких рукавов панциря выглядывали могучие руки, заросшие густой чёрной шерстью. Большую голову, выраставшую прямо из широких плеч, венчал остроконечный железный шлем. У пояса висел огромный лук в горите. Вдруг великан поднял руку и зачем-то снял шлем. Голова под ним оказалась островерхой, как и шлем, и сплошь покрытой тёмной шерстью, непохожей на человеческие волосы.
— Леший воином вырядился, что ли? — удивлённо пробормотал Шишок.
А исполин, снова надев шлем, вдруг развернул коня в их сторону. Росы ясно увидели уродливое лицо, обрамленное косматой бородой. Под выпирающими надбровьями не было ничего, зато посредине низкого лба блестел единственный глаз.
— Вот тебе и Святогор! Это же вайюг, — сказал Сагсар.
Вайюгов росам приходилось видеть шесть лет назад на Кавказе. Этих сильных и злобных, но глупых великанов оставалось всё меньше. Они жили в горах, словно дикие звери, и лишь в самых глухих углах ещё пасли овец. Только в песнях и преданиях сохранилась память о том, как вайюги ездили верхом, угоняли скот у людей и сражались с ними металлическим оружием.
— Это не вайюг, — покачал головой Хилиарх. — Это аримасп. Старайтесь не злить его. Помните приказ царя: первыми на аримаспов не нападать? Да с такими и впрямь лучше не воевать.
Заметив росов, великан проговорил что-то на непонятном им языке. Язык был грубый, отрывистый, голос — рычащий, угрожающий. Руки людей невольно стиснули оружие, однако никто не шелохнулся. Аримасп достал лук, наложил стрелу на тетиву и вдруг повернулся всем корпусом в сторону и поднял оружие.
Росы взглянули туда, куда он целился, и увидели, как от священной горы несётся по воздуху что-то сияющее раскалённым золотом, будто маленькое солнце. Словно колокол, загудела тетива, громко просвистела стрела, уносясь в небо, и золотой огонёк стремительно полетел к земле, на глазах вырастая и окрашиваясь кровью, и наконец упал прямо к ногам росов. Те сначала отпрянули, прикрыв глаза от яркого света, и лишь потом разглядели удивительное существо. Величиной оно было со льва и напоминало льва всем, кроме орлиной головы с острыми ушами, гребня вдоль стройной шеи и могучих крыльев. Всё его тело — и шерсть, и перья, и гребень — было благородного золотистого цвета. Перья блестели металлом, переливаясь и меняя цвет в скупых лучах осеннего солнца.
