— И у нас брахманы задирают нос перед кшатриями, — кивнул Вишвамитра.
— И не зря, — улыбнулся волхв. — За вами, воителями-крушителями, нужен глаз да глаз, не то всё разнесёте и себе шею свернёте. Сказано: сила есть — ума не надо.
— А всё же: злой Ветер или добрый? — спросила царица.
— Он... своенравный. Может и добро сделать. Только справедливости у него не ищут. Она — у Даждьбога-Солнца, что всегда одним и тем же путём ходит. Перун тоже справедлив, но гневлив и нещаден. А Ветер-Стрибог самый буйный и переменчивый... Ну, да об этом мудрейшие волхвы спорят, и каждый своего бога хвалит. Пока одно скажу: если и есть добрый Ваю, то не здесь. Больно уж много тут всяких... кривых!
Люди ехали и рассуждали о богах, не зная, что боги наблюдают за ними. На вершине Золотой горы стояли двое: могучий зрелый муж с буйными чёрными волосами и пышной золотой бородой и стройный златоволосый юноша. Оба были вооружены мечами и секирами. Первый держал в поводу коня тёмно-синего, как грозовая туча, второй — огненно-красного.
— И выбрал же время Ветродуй со своим кривым кодлом! — с досадой сказал старший. — Все в разлёте. Братцу Яриле с сестрицей Мораной сейчас на земле быть не положено. Дед Святовит на западе с дикими охотниками бьётся, и вся моя грозовая дружина там же. А твои солнечные воины на востоке заняты.
— Там дело плохо. Маг Чжу-фанши — тот, что всё в боги лезет — из Алтайских пещер освободил мангусов и повёл на юг. Они пострашнее аримаспов: у кого семь голов, у кого девяносто пять, огнём дышат, а самих ни огонь, ни обычный меч не берёт. Да ещё целая орда чёрных шулмусов увязалась за ними. Этим козлоногим только дай людей помучить и пограбить. Если их не остановить — все вольные города на Тариме опустошат и пойдут дальше на запад, покорять мир для Сына Неба... то есть для мага Чжу.
— Любишь ты эти восточные степи и горы, — усмехнулся старший. — И тебя там любят. Красный Всадник, Майтрейя, Гэсэр-хан... Только с севера спасения и ждут, с твоего Белого острова. А вот меня, верно, нигде не любят, — вздохнул он. — Боятся моих молний, чтут, людей в жертву приносят. Но не любят.
— Ты сам людей не любишь и не жалеешь. Только караешь.
— Зато ты к ним больно добрый, — огрызнулся старший. — Рай земной для арьев в этих местах устроил: ни тебе голода, ни холода, ни жары...
— ...Ни рабства, ни войн, ни неправды. — Взгляд младшего озарился радостным воспбминанием.
— А кончилось тем, что твой любимчик Йима Сияющий возгордился и себя богом объявил. Пришлось у него царство отобрать, — безжалостно напомнил старший.
— И всё равно люди уже тысячи лет помнят о Золотом Царстве. Помнят и ищут к нему дорогу, и ещё тысячи лет искать будут, пока не найдут! — Голос младшего дрожал от затаённой боли.
Старший положил ему руку на плечо:
— Не мучься ты из-за них, младшенький. Что с людей возьмёшь, если их дед Белобог с дядей Чернобогом вместе создавали? Вот и вышло: ни бог, ни скотина, одно слово— смертный.
— Люди лучше, чем ты думаешь! — упрямо произнёс .младший. — И ты это скоро увидишь.
К ним мягкой походкой подошла женщина средних лет, с красивым добрым лицом, в белой вышитой рубахе и наброшенной на плечи шубе из золотистых бобровых шкур.
— Ну что, детки, кто защитит мамин дом? Мои птички одни не справятся. И Симаргл где-то запропастился.
— Было бы что защищать, — проворчал старший. — Все дворцы давно перенесены в небесный Ирий. А подземелья с золотом и самоцветами только завалить да заклясть хорошенько.
Женщина удручённо вздохнула:
— Помните, как тут было хорошо тогда? Даже зимой. Вы, маленькие, с детьми людей играли. С вершины вниз на лыжах до самой Pa-реки съезжали. Ты, Даждь, грифонов объезжал, земных девчонок на них катал... А теперь, на небе, то и дело думаешь: не начнут ли люди нас забывать? Вот нечисть никуда с земли не уходит, зубами и когтями держится за свои проклятые места.
Из-под скалы выбрался старичок с бородкой, в островерхой шапочке и сокрушённо покачал головой:
— Что будет-то, если бесы гору захватят... Мало что все сокровища себе заберут, на все копи лапы немытые наложат. Тут их и чарами не остановишь. Хуже всего — налетят, как воронье на падаль, со всего света самые паскудные людишки, что за золото душу свою и чужую продадут, ещё и чёрта-купца надуют! Ох, не люблю я таких, хоть я и бог богатства. А потом как пойдут народы друг на друга войной из-за здешних сокровищ! Бесам только того и надобно... И ведь было время — люди совсем бедно жили, одной охотой, а между собой воевали редко и недолго. Это теперь за мешок золота целое племя перебить могут, а потом непременно кому-то из вас, молодых, жертву принесут...
— Ты прав! Нельзя Золотую гору нечисти отдавать. Чтобы люди не думали, будто Правда на небо ушла, а землю Кривде оставила, — решительно сказал златоволосый.
— А кто гору защитит? Я, что ли? Так я не воин, а просто Велес, всем вам, добрым и злым, прадед, — развёл руками старичок.
— Могу послать только десяток грозовых воинов с Гремиславом Властимиричем. Он один многих стоит, — сказал черноволосый.
— А мне и послать некого. И так Белый остров почти без охраны оставил, — виновато произнёс молодой бог.
— Так что же, смертным ваш дом защищать? — с ехидцей спросил старик. — Это где же такие могуты водятся?
— В земле росов! — Златоволосый резко указал рукой на запад. — Видите? Идёт с дружиной Ардагаст, племянник Гремиславов. А в руке его — моя Огненная Чаша.
— Твой избранник, — усмехнулся старший. — Мы ему, помнится, назначили добыть стрелу Абариса. Ну-ну, посмотрим, чего он стоит в битве богов. До сих пор он воевал только за своё царствишко.
— Он наш избранник. И воевал всегда за нас, Светлых богов, — строго произнесла женщина. — Ладно, мальчики, летите. Вам обоим неблизкий путь. А я останусь здесь. Я ведь Хозяйка Золотой горы.
Оба бога поклонились матери, сели на коней. Те разом оттолкнулись от скалы копытами, уже в прыжке развернули неведомо откуда взявшиеся крылья и полетели: синий конь — на запад, а красный — на восток. Большой чёрный ворон с золотым клювом, до сих пор сидевший на скале рядом с красным конём, полетел на юго-запад — туда, где долиной между двумя хребтами шла дружина росов.
— А там, внизу, ещё думают, будто мы всемогущи, — задумчиво произнёс старик.
Росы шли долиной Инзера, потом Юрюзани. Аримаспов почему-то не было видно. Хотя попадались следы их становищ. Наконец миновали Золотую гору, и справа, за невысоким хребтом Бахты, встала во всей своей загадочной красе Золотая гора. Вид её то и дело менялся. Скроется солнце — и гора тёмно-синяя, будто туча. Снова выглянет — и она покрывается весёлыми зелёными пятнами. А то вдруг озаряется чистым золотым сиянием. Что же там сияет — золотые дворцы богов, груды невиданных сокровищ? Вышата рассуждал вслух:
