Длинная густая шерсть вздымалась волнами вокруг него. Хотя все было не так уж плохо, как он предполагал.
Пока течение не подхватило его.
Тэм изо всех сил бил лапами по воде, чтобы удержать голову над поверхностью воды. Его передние лапы гребли против течения. Пес закричал. Где же спасительные руки девочки? Где его безопасный дом?
Койот выполз на берег маленького островка, когда услышал крик Тэма. Зверь сел на берегу, склонив голову набок. Почему его друг не плывет к острову? Койот тявкнул. Может, он его не видит?
Течение становилось все сильнее. Спокойная река превратилась в клокочущую смесь воды и камней. Течение подхватило Тэма, как кусок бумаги, вертя и погружая его тело под воду, и понесло вниз. Вода попадала ему в нос. Ожили воспоминания о том дне, когда он чуть не утонул. Снова и снова река сжимала его в жестких объятиях, бросая на камни и валуны. Но уже не имело значения, как она пытается обмануть его — Тэм оставался верен своему курсу на юг.
Пес зацепился за камень и начал тонуть. Вода наполнила его легкие. Темнота сомкнулась над ним. Он уже не мог отличить темные воды реки от неба. Его лапы стали тяжелыми и абсолютно бесполезными.
Койот смотрел с нарастающим беспокойством, как течение уносит Тэма прочь от острова. Он бежал вдоль берега, стараясь не потерять друга из вида. Голова Тэма исчезла под водой. Койот взвизгнул и позвал его, затем бросился в воду и поплыл к Тэму на помощь.
Собаку охватило отчаяние. У нее не осталось сил, она так устала. Она больше не знала, где ее дом.
Потом пес вспомнил, как девочка зовет его:
— Тэм! Ко мне, Тэм!
Он напряг передние лапы с такой силой, какой сам от себя не ожидал. Где-то там девочка зовет его, и он должен идти к ней.
Когда голова Тэма появилась над водой, он увидел небо и койота.
Койот энергично работал лапами, толкая Тэма вверх по течению. Он знал, под каким углом повернуть свое тело, чтобы вытащить пса из быстрого течения ближе к берегу — они с братьями играли в эту игру долгими жаркими летними днями.
Призвав на помощь все свои силы, койот использовал свое тело, чтобы направлять Тэма к берегу. И когда он почувствовал, что уже не может плыть дальше, вода стала неподвижной. Их лапы коснулись песчаного дна. Они пошли по нему вместе.
У Тэма не было сил, чтобы очиститься от мелких камней. Его маленькое тельце болело. От воды шерсть стала тяжелой. Тэм едва держался на ногах, его тошнило. Он рухнул на землю.
Койот заскулил и потрогал лапой своего друга. Он слизывал воду с его морды — Тэм ненавидел, когда он так делал. Уж лучше бы пес рычал и огрызался. Но Тэм не шевелился. Он даже не открыл глаза.
Когда солнце закатилось за горный хребет, поднялся сильный ветер. Тэм задрожал от холода.
Скуля и вздыхая, койот лег рядом с ним. Он не шелохнулся, даже когда мышка соблазнительно зашелестела в сухой траве на берегу. Уши зверя едва пошевелились, когда лисица, а потом и олень спустились к воде напиться. Когда холодный ветер подул с высоких гор Канады, койот только сильнее прижался к своему другу. Его сердце билось в такт с сердцем собаки.
Глава 15 ЭББИ
— О, вот еще один, — сказала Оливия, глядя на монитор компьютера. — Приют для животных Фэрхоп-Каунти. Это не так близко к тому месту, где ты потеряла Тэма, но твоя собака могла уже далеко уйти, поэтому я распечатаю и его.
— Спасибо, Оливия, — сказала я. И придвинулась к ней поближе. Мы были в компьютерном центре школьной библиотеки. — Теперь, когда станция рейнджеров закрыта на зиму, я обзвоню эти шесть приютов.
О закрытии станции я узнала вчера, когда, как обычно, позвонила туда спросить о Тэме. Я чуть не умерла. Именно Оливии, самой умной девочке в Хармони-Гэп, пришла в голову мысль обзвонить приюты для животных.
Прозвенел звонок. Оливия выключила компьютер.
— Мы будем двигаться в южном направлении и позвоним во все приюты, которые находятся на пути от места аварии к нам.
— Как Тэм, — сказала я.
Оливия сняла очки и начала аккуратно их протирать — это всегда означало, что она собирается сказать что-то неприятное. Я сжалась.
— Эбби, ты не слишком обольщайся. Я знаю, как вы с Тэмом любили друг друга, и он, конечно, был очень умным псом…
— Не говори так, как будто он умер, — разозлилась я.
Она вздохнула и надела очки.
— Все, что я хочу сказать: не слишком обольщайся, Эбби.
Я повесила сумку на плечо и, не оглядываясь, пошла на урок музыки.
Два дня спустя папа вошел в мою комнату. Он взял гитару, сел на подоконник и стал наигрывать одну из наших любимых песен — «Широкая река».
— Твоя мама сказала, что ты начала обзванивать приюты для животных по всей Виргинии. Говорит, что ты хочешь разорить нас этими звонками.
Не отрывая глаз от карты, которую я рисовала, я сказала:
— Всего лишь шесть приютов, это не так уж и много. И я не звоню туда каждый день.
Папа отложил гитару и присел рядом со мной на кровать.
— Солнышко, с деньгами сейчас трудно. И Рождество не за горами.
Я пожала плечами. Я нарисовала сына мистера Дж. Т. Фрайера, который нашел клетку и ошейник Тэма в Уайт-Рок-Крик.
— Именно поэтому, — продолжал папа, — сразу после Дня благодарения я снова уезжаю.
— Я слышала, — пробормотала я.
— От кого?
Я вздохнула и отложила альбом в сторону.
— От тебя и от мамы. Я слышала, как вы все утро ссорились из-за этого. Мама была очень расстроена.
Теперь вздохнул папа.
— Да… Мы с твоей мамой опять поругались. Как обычно.
— Ты же вернешься на Рождество, правда?
Папа улыбнулся.
— Не пропустил бы его ни за что на свете, зайчик.
Я долго изучала папино лицо. У него были самые голубые в мире глаза, небольшой прямой нос и такие же рыжие, как у бабушки, непослушные волосы. Я прекрасно знала, как он пахнет.
— Я бы очень хотела поехать с тобой, папа, — сказала я. — Быть твоим штурманом.
Он усмехнулся.
— Поэтому ты и любишь карты. Мы с твоей мамой побывали во многих местах, а ты еще ребенком сидела у нее на коленях и изучала карты. Твоя мама всегда была уверена, что самые любимые твои сказки — это истории из атласа.
— А еще я бы очень хотела, чтобы ты не уезжал, — призналась я.
— Я должен идти за своей путеводной звездой, Эбби, дорогая. Стать профессиональным музыкантом — моя мечта.
— Это как в легенде о трех мудрецах, которые следовали за своей путеводной звездой в Вифлеем? — спросила я.
