– Все гораздо проще. Она учительница математики и привыкла к точным формулировкам.
Джорджи заставила себя улыбнуться, надеясь, что улыбка смягчит нетерпение в ее голосе.
– Маргарет, вы могли бы позвать Нила?
– Ты хочешь с ним поговорить?
– Очень хочу. Пожалуйста, позовите его.
– Ой, совсем забыла! Тебе бы позвонить на пять минут раньше. Он повел девочек к Дон. У нее появился австралийский попугай. И Нил подумал, что им будет интересно посмотреть на эту птичку.
– Дон, – повторила Джорджи.
Их соседка. В буквальном смысле этого слова, поскольку она жила рядом. Бывшая почти невеста Нила.
Могла ли Дон считаться взаправдашней невестой, если Нил не дарил ей кольца? Если была лишь словесная договоренность… в то лето, когда он уехал домой и они с Джорджи каждый день перезванивались?
Бывшие подружки Нила. Их ведь могло быть довольно много. Девчонок, с которыми он встречался до Джорджи. С которыми целовался. Которых укладывал в постель, а потом терзался угрызениями совести… И одна из них – Дон. Что же тут удивительного?
Когда Джорджи с Нилом приезжали в Омаху, Дон всегда заходила в гости. Она заходила и без них – проведать его родителей.
Дон была шатенкой с красивыми карими глазами. Она работала медсестрой. Вышла замуж, но развелась. Она дарила Элис и Нуми мягкие игрушки, и те с восторгом увозили подарки в Калифорнию.
У Джорджи заныло сердце. Ее волосы пахли… отравленными кексами.
– Амадеус! – воскликнула в телефон Маргарет, словно что-то вспомнив.
– Простите, вы о ком? – осторожно спросила Джорджи.
– Попугая Дон зовут Амадеус. Чудесная птичка.
– Вы ему скажете, что я звонила?
Маргарет несколько секунд обдумывала вопрос невестки.
– В смысле… Нилу?
– Да, конечно.
– Конечно, Джорджи. Я ему скажу.
– Спасибо, Маргарет. Скажите ему, что он может звонить мне в любое время.
– Обязательно… Подожди, не вешай трубку… С Рождеством тебя, Джорджи. Надеюсь, твое новое шоу примут на ура.
Джорджи ответила не сразу. Прежде подумала, что мать Нила всегда вызывала у нее симпатию.
– Спасибо, Маргарет. И вас с Рождеством. Обнимите за меня девочек.
– Джорджи, а как мне здесь… повесить трубку?
– Это очень просто. Я сама разъединю, а вы нажмете кнопку справа.
– Спасибо, дорогая.
– Маргарет, я отключаюсь. С Рождеством!
– Правда, это смешно? – допытывался Сет, в четвертый раз повторяя шутку. – Так все-таки это смешно? Или мне только кажется?
Джорджи не знала. Сейчас ей было трудно сосредоточиться на окружающей реальности.
– Я должен сделать перерыв, – заявил Скотти. – У меня уже глаза в разные стороны смотрят.
– Держись! – приказал ему Сет. – Преодолей себя, тогда откроется второе дыхание и начнут происходить разные чудеса.
– А я считаю, что мне пора слопать порцию замороженного йогурта.
– Скотти, ты живешь, чтобы есть. Ты ешь и уже думаешь о том, чем набьешь себе брюхо в следующий раз.
– Еда – вот что разрушает монотонность нашего существования, – изрек Скотти.
– Какая еще, к черту, монотонность? – накинулся на него Сет. – Мы дарим людям сны наяву.
– А я что, мешаю? – пожал плечами Скотти. – Дарите на здоровье, но я пойду и подарю себе йогурт.
– Джорджи, скажи ему, что за своим дурацким йогуртом он пойдет не раньше, чем придумает смешную реплику.
Ноги Джорджи лежали на столе, а сама она ссутулилась на стуле и закрыла глаза.
– Не могу, – вздохнула она. – Слишком много разных чудес вокруг.
– Джорджи, а тебе принести замороженный йогурт? – спросил Скотти, уже открывший дверь.
– Нет, спасибо.
Дверь закрылась. Джорджи намеревалась снова погрузиться в дрему, но ей в плечо ударилась одноразовая ручка.
– Тебе надо вздремнуть, – сказал Сет.
– Не на чем.
– Нам нужно обзавестись диваном. В «Бегущем времени» обязательно будет диван. Помнишь тот, что стоял в редакции «Спуна»? Превосходный был диван. Сядешь – так и тянет прилечь.
Джорджи хорошо помнила их редакционный диван. Серый бархат, изрядно потертый на подушках. Если Джорджи там сидела, Сет обязательно усаживался рядом, хотя вокруг хватало свободных мест. Когда не хватало – тоже. Сету нравилось положить ей голову на плечо, а то и на колени. Если у Сета в данный момент не было подружки, Джорджи не возражала. Но подружки у него были почти всегда.
Сет флиртовал напропалую. Даже с Джорджи. Возможно, особенно с ней.
В первые месяцы их знакомства это приятно будоражило Джорджи. Потом она узнала, что Сет флиртует со всеми подряд. Потом сама увидела, как он ухлестывает за другой девчонкой. Ей было очень больно.
А потом боль прошла. Это совместное сидение на диване превратилось в рутину, к которой Джорджи привыкла, как привыкла к его разговорам и песенкам. Он вечно что-то напевал себе под нос. Вот так они и сидели. Голова Сета склонялась ей на плечо, и его курчавые каштаново-рыжие волосы щекотали ей ухо…
Когда Джорджи во второй раз увидела Нила, они с Сетом сидели на сером диване. У Сета появилась новая подружка: длинноногая, скуластая девица с внешностью стандартной актрисы. Поэтому доступ к плечу Джорджи был ему закрыт.
– Смотри-ка, опять он! – Джорджи толкнула Сета локтем.
– Кто?
– Тот карикатурист.
– Хоббит?
– Пойду познакомлюсь с ним.
– Зачем?
– Затем, что мы работаем в одной редакции. Людям, работающим вместе, свойственно знакомиться.
– Он не работает в редакции. Просто приносит свои карикатуры. Мы их у него покупаем.
– Я все равно пойду и познакомлюсь. Скажу, что мне очень нравятся его рисунки.
– Потом жалеть будешь, – предостерег ее Сет. – Он нелюдимый тип. Самый недружелюбный хоббит во всем Шире.
– Слушай, не грузи меня Толкином. Все, что я знаю, – это «Фродо жив!»[10].
Сет положил ей голову на плечо. Джорджи дернула плечом и встала:
– Иду знакомиться.
– Валяй, – зевнул Сет. – Надеюсь, из вас получится миленькая парочка хоббитов, которая подарит миру кучу маленьких пухленьких хоббитов.
– Я не похожа на хоббита, – не останавливаясь, бросила ему Джорджи.
