Ознакомительная версия. Доступно 7 страниц из 34
– Если бы это был Илюха, он бы по голове бить не стал. – Видимо, после драки в мозгах Костика что-то произошло, и он стал невероятно разговорчивым. – Он не такой. Поговорил бы. Чего тут непонятного – надо, значит, надо. Ему же не навечно этот журнал понадобился. Отдаст Вороновой, та вернет в учительскую. Не, бить не надо, можно все так решить. Это кто-то другой был…
Кто-то другой?
Ночь вокруг перестала быть мирной и приятной.
Генка прижался спиной к березе и стал оглядываться. Ему вдруг показалось, что за ними следят.
– А так бы все встало на свои места, – сонно бормотал Янский. – Учителя бы пошумели, оценки бы поставили, и все закончилось бы хорошо. Не, нужно, чтобы журнал на месте лежал. Чего ему на руках-то делать?..
Кажется, пора было делать ноги, пока еще кто-нибудь не заявился.
Генка оттолкнулся от березы и бросился к забору. Ему уже ничего не надо было – ни журнала, ни гитары. Просто хотелось побыстрее оказаться дома. И он там оказался. Стараясь не шуметь, вошел в квартиру, прямо в ботинках прошел в свою комнату и рухнул на кровать, успев только разуться и снять джинсы.
– Ой, что это? – Сестра примчалась к Кармашкину в несусветную рань. – Какой у тебя синяк!
– С кровати упал, – буркнул Генка, пряча голову под одеяло. Но от одного движения в затылке у него проснулась такая дикая боль, что он тихо застонал.
– А что ты делаешь? – тянула с него одеяло Людка.
– Сплю, – пытался оттянуть ужасный момент подъема Кармашкин.
– Не спи, мне в сад пора, – не сдавалась сестра. – Сегодня велели не опаздывать.
– Вот и не опаздывай, – сказал Генка, отворачиваясь.
– А это что? – ахнула Людка.
Кармашкин тяжело поднялся и ощупал свою многострадальную голову.
– Это я тоже с кровати упал, – вздохнул он.
– Мамочки, – всплеснула руками сестра и замерла.
Наверное, выглядел Кармашкин устрашающе. Чтобы сильно не пугать сестру, он натянул кепку и закутался в одеяло.
– Пудру у мамы взять сможешь? – сурово спросил он.
– Мама! – завопила Людка, выскакивая в коридор.
Генка привалился к стене.
Ну, сейчас начнется.
В коридоре что-то с грохотом упало.
– Людка, зараза! – раздался знакомый окрик, и в комнату ворвалась сестра.
– Вот! – на раскрытой ладошке лежала пудреница. – А поможет? – В голосе ее слышалась тревога.
– Стопудово! – заверил ее брат и потянулся за новыми брюками. Джинсы, в которых он совершал ночные вылазки, были измазаны землей.
Мать ушла, так и не заметив синяков и шишек у сына. Люда принесла бутерброды Генке в комнату, и поесть он смог, не выползая на кухню.
Из дома они вышли почти вовремя. Люда особенно не доставала, поэтому около школы бледный Кармашкин появился в бодром настроении. Если не считать синяков на лице и здоровенного шишака на затылке, жизнь налаживалась.
На крыльце его ждал Майсурадзе. Вид он имел выспавшийся, но слегка растерянный. Заметив Генку, Вовка спрыгнул со ступенек, открыл рот, чтобы начать оправдываться, но так и застыл.
– Ничего себе! – присвистнул он, с завистью рассматривая разукрашенное лицо одноклассника. – Это кто ж так тебя?
– Я-то ладно, – буркнул Кармашкин, торопясь с улицы в полутемные коридоры школы. – У Янского вообще все лицо должно быть разноцветным.
– Подрались? – с нескрываемым восторгом спросил Майсурадзе.
– Побили, – покачал головой Генка, быстро поднимаясь по ступенькам и заворачивая в мужской туалет. – Ты-то где был?
– Проспал. – Вовка вспомнил о своей вине и покраснел. – Я и сам не заметил, как это получилось, – стал он бить себя в грудь сжатым кулаком. – Я и будильник поставил, и телевизор погромче включил, а как глаза закрыл, даже не помню. Просыпаюсь – утро, мать завтракать зовет. А чего было-то?
– Ничего, – поморщился Кармашкин, пытаясь в крошечном зеркальце пудреницы разглядеть свою физиономию. Пудра щедро сыпалась ему на щеки, залезала в нос, отчего хотелось чихать, но синяки при этом как были ярко-фиолетового цвета, так ими и оставались. – Ты был прав, Костян заявился. Говорит, хотел просто на крыльцо подбросить или в окошко сунуть. Но там был кто-то еще! Я видел, как он лез в учительскую. Через окно.
– Ништяк! – восхитился Вовка. – Ночь в школе! Это покруче, чем ночь на кладбище!
– Ага, покруче. – Генка захлопнул пудреницу и тяжело вздохнул, отчего вокруг него весело взвились частички пудры. – Особенно когда кто-то без объяснений дерется. Только мы с Костяном стали разговаривать, как сзади на нас кто-то как набежит, как начнет по голове дубасить. Чуть не убил. Я-то сразу вырубился, а Костян говорит, что не заметил, кто это был, зажмурился.
– Эх, меня с вами не было, я бы… – захлебываясь от восторга, заговорил Майсурадзе.
– Тоже лежал бы на земле, – нахмурился Кармашкин. – Там бесполезняк было что-то делать. Главное, непонятно, где теперь журнал искать. Уплыл он с концами.
– Среди наших шерстить надо. – Вовка сделал серьезное лицо. Он уже понял, что Генка сердиться на него не будет, что теперь с чистой совестью можно продолжать расследование. – Никому он, кроме нас, не нужен.
– А черт его знает! – Кармашкин выглянул в коридор. Своих поблизости не наблюдалось, значит, можно было незаметно пройти в класс, забиться в угол и постараться сделать так, чтобы на него никто особого внимания не обращал. – Может, кому из учителей понадобилось что-то в этом журнале исправить. Днем не успел, вот и пришел ночью это сделать.
– Да ладно, – протянул Майсурадзе, все еще с уважением разглядывая пострадавшего товарища. – Чтобы учитель в окно лазил? А драться зачем?
– Учителя способны и не на такое! – Генка по стеночке крался к своему классу. – Может, это Адочка? У завучей, знаешь, какая рука тяжелая? Бьют один раз, но наверняка.
Кабинет математики был уже в двух шагах, когда в коридоре появилась Семенова. Кармашкин инстинктивно попытался спрятаться за Вовку, но не успел. Леночка бросилась к своему бывшему кавалеру.
– Геночка, что с тобой? – заверещала она. – Кто это так тебя?
– Это я сам. – Кармашкин предпринял попытку попасть в класс. – На ступеньках споткнулся и затылком стукнулся.
– А лицо? – проявляла повышенную заботливость Леночка.
– А потом еще и лицом стукнулся, – буркнул Генка. – Ступеньки с утра были скользкие.
– А это что, кровь? – ткнула пальцем в Генкину щеку Семенова. На ее палец посыпалась пудра.
– Слезы! – не выдержал Вовка, проталкивая приятеля в дверь кабинета. Но дальше порога уйти они не смогли, потому что здесь их встретил Димка Прохоров. Он держал за плечо перепуганного Янского и с любопытством изучал синяки на его лице.
Ознакомительная версия. Доступно 7 страниц из 34
