Абакус, Готен и Деа подошли к помосту. За ними слышались причитания и жалобы людей, обманутых в своих надеждах на прощение и отпущение грехов. Только присутствие солдат и вид их сверкающего оружия удерживали самых храбрых из приверженцев Белого на своих местах.
Демон с ненавистью зашипел, когда Абакус подступил к нему. Однако потом взгляд его узких, змеиных глаз остановился на Деа.
— Я узнаю тебя, — послышался шипящий голос. Он звучал так, словно говорили одновременно несколько мужчин, один злее другого. — Мне следовало приказать моим сторонникам разорвать тебя на куски!
Абакус вскочил на помост и наотмашь ударил исчадие ада по лицу. Удар был так силен, что голова демона резко качнулась в сторону. Но он продолжал смотреть на девочку.
— Я провижу твое будущее, человеческое дитя. — Тварь разразилась отвратительным, мерзким хохотом, в котором слышалось ликование. — Я вижу много горя и великую печаль. Я вижу нескончаемую череду роковых событий, уготованных тебе судьбой. О да, дитя человеческое, ты будешь страдать! И за каждый свой триумф, за каждую победу ты будешь расплачиваться десятью поражениями. На твоем пути будет много потерь, больше, чем у любого другого человека. Ты увидишь, как умирает каждый из твоих друзей — все, кто был верен тебе. И так до тех пор, пока ты не останешься в полном одиночестве. Совсем одна!
Абакус выхватил меч у одного из солдат и одним мощным ударом снес голову демона с плеч. Безобразный череп с глухим стуком упал на помост и покатился в толпу. Свидетели этой жуткой сцены отскочили в стороны, подальше от мерзкой пасти, ощерившейся длинными тонкими зубами.
Деа остолбенела. Нескончаемый рок? Много горя и печали? Почему демон сказал ей такое? Была ли это только месть за то, что она разоблачила его? Или ее будущее действительно пронеслось у него перед глазами?
— Идем. — Готен положил руку ей на плечо и повел прочь от помоста, прочь от зловонного трупа бестии.
Люди вокруг них, казалось, пробуждались от сна. Неожиданно все заспешили, каждому хотелось как можно скорее покинуть площадь.
— Что он имел в виду? — спросила девочка безжизненным голосом.
Готен смотрел прямо перед собой.
— Дьявол — весьма искусный лжец. И его служители стараются не отставать от него.
— Ты полагаешь, он все это выдумал?
Готен помолчал несколько мгновений.
— Да… да, я уверен, что он лгал.
Деа на ходу взглянула на отца, пытаясь встретиться с ним глазами. Но он упрямо смотрел вперед и ничем не выдавал своих истинных мыслей и чувств.
«Лгал», — думала девочка, стараясь подавить озноб. Да, конечно. Вопрос только в том, кто и кому здесь солгал. И кто от кого что-то утаил, и кто о чем-то умолчал.
Загадочное предложение
Тремя днями позже Готен и Деа покидали город. Покачиваясь в своей повозке, они миновали ворота и отправились дальше, навстречу полям, лесам, городам и весям…
Город окружали густые леса, которые простирались во всех направлениях, сливаясь на горизонте с серым февральским небом.
Деа сидела на козлах рядом с Готеном и изо всех сил старалась сосредоточиться на толстой книге, которую держала в руках. Но на этот раз чтение не ладилось. Наконец она оторвалась от страницы:
— Отец!
Готен пробурчал нечто невразумительное и кивнул. Потом снова погрузился в свои мысли, как это часто бывало теперь, после встречи с другими гонителями ведьм.
— Ты и Абакус — вы и правда друзья? — спросила Деа.
— Друзья? Нет.
— Но вы… мне показалось, вы так доверяете друг другу…
— Мы с Абакусом знакомы уже очень давно. С тех пор, когда оба ожидали посвящения и он еще не обладал такой властью, как теперь.
Деа неожиданно пришла в голову мысль, которую она тут же высказала:
— А ты сам не хотел иметь эту власть? Я хочу сказать — не вышло ли так, что он обошел тебя?
Готен громко рассмеялся, и Деа тут же почувствовала себя просто маленькой дурочкой. Она и сама могла бы сообразить, насколько глупо такое предположение: ведь она уже достаточно хорошо знала своего отца.
— Я — предводитель всех охотников за ведьмами?! — вскричал Готен. — Да сохрани меня Господь от такого почета! Уж лучше бы мне было прыгнуть в ближайшее лесное озеро и утонуть, чем надевать на себя это ярмо.
— Почему «утонуть»? — недоуменно переспросила Деа, но потом догадалась: — Ты не умеешь плавать!
Он хмуро поглядел на нее:
— Да, и что же?
— Но… я думала, каждый умеет плавать. — Она была так поражена, что ей с трудом удавалось подбирать нужные слова — подбирать с особой тщательностью, — вдруг он обидится и рассердится на нее. — По крайней мере, в наших местах…
— Есть очень много людей, которые не умеют плавать, — возразил Готен ворчливо. По нему было видно, что он охотно поговорил бы о чем-нибудь другом.
— О, отец… Ты хочешь выучить меня чтению и письму, а сам даже не умеешь плавать? Это… по-моему, это так несправедливо!
Готен усмехнулся, но вслух ничего не сказал.
Деа вдруг решительно заявила:
— Я научу тебя!
— Об этом не может быть и речи.
— Почему же?
— Я ненавижу воду!
— Ой, да перестань…
— Гм… может быть, потом.
— Конечно, потом. Ведь сейчас еще очень холодно.
— Нынешняя зима будет долгой, я это чувствую.
Деа улыбнулась:
— Да уж, могу себе представить.
Так они и ехали дальше, оставив позади город, болтали о том о сем или подолгу молчали, погрузившись каждый в свои мысли.
На следующее утро Деа спросила Готена, куда они теперь направляются.
— Посмотрим, — неопределенно ответил он.
— Что значит «посмотрим»? Ты не хочешь мне говорить? — Это немного обидело девочку, хотя она знала, как отец любит напускать на себя таинственность.
— Просто потерпи немного! — посоветовал Готен.
— Но мне так хочется знать! Мы опять едем в какой-нибудь город?
— Возможно.
— Ты мне не доверяешь.
Он удивленно посмотрел на нее:
— Почему? С какой стати я не должен тебе доверять?
— Иначе у тебя не было бы тайн от меня.
Готен вздохнул:
— Я еще не знаю, куда мы едем.
— Но у тебя же есть какие-то мысли по этому поводу!
— Пока нет.
Надувшись, Деа взобралась на повозку. Эта детская игра в вопросы и ответы показалась ей глупой. Если отец так себя ведет, она может вообще избавить его от своего присутствия.
