О б в и н е н и е. Этот ватный шарик лишь доказывает, что мальчик наполовину состоит из попкорна со вкусом тоффи.
З а щ и т а. Думаю, если вы как следует пережуете факты, то увидите, что вы правы.
Я смеюсь и кидаю комочек с налипшим попкорном в сторону мусорной корзины. Промахиваюсь и вздыхаю, пытаясь поднять его пальцами ног. Когда это не получается, я наклоняюсь, хватаю шарик и пихаю его в корзину рядом с какой-то пустой упаковкой. Что-то на ней приковывает мой взгляд, и я достаю ее, чтобы хорошенько рассмотреть.
Это тест на беременность.
Девять
Хотя у Грейс и круглый живот, он был таким и раньше. Мешковатая футболка с фиолетовой надписью «Хорошие девочки отправляются в рай, а плохие – куда захотят» не позволяет разглядеть поближе.
– Куда это ты таращишься? – шипит Грейс, развалясь на диване, как ленивая морская звезда. – Если на мои сиськи, то я расскажу маме.
Прощай, второй пункт из списка. Мне нельзя просить о новой сестре, которая бы не говорила гадостей, когда моя старая беременна и нуждается в помощи.
Приходится импровизировать:
– Я читал слоган.
– А, это, – говорит она и вытягивает ткань. – C’est[13] клево, а?
C’est не клево! Вообще не клево, ведь французские словечки не избавят мою сестру от беременности. Я снова задерживаю взгляд на животе Грейс, но она кладет на него руку и загораживает мне вид. Другой рукой она подбирает пульт и переключает каналы.
– Да вы поглядите, кто явился! – стонет Грейс. – Нам что, вообще нигде от него не скрыться?
Появляется папа, болтая что-то о ситуации на дорогах. Он говорит, чтобы мы объезжали развязку на МакНэбе, где, к несчастью, случилась авария, а также не выбирали тоннель Милтон. Под глазами у него фиолетовые полумесяцы, а когда он говорит, из-за левого уха выбивается тонкая прядь серебряных волос. Время от времени он размахивает руками над просторами своего пустого рабочего стола. Потом рука возвращается на место, и папа прокашливается.
– Ну и зачем делать его своим героем? – спрашивает Ниндзя-Грейс. – Он же никто.
Я качаю головой:
– Он звезда. Только посмотри на него.
– Нам не нужна звезда, нам нужен папа.
Иногда спорить с Ниндзей-Грейс просто невозможно: вы целую вечность размышляете над гениальным ответом, а у нее уже готов новый, еще гениальнее вашего. Беда в том, что Грейс по-своему права. Конечно, увидеть папу по телевизору – это нечто, но я пришел к выводу, что пусть бы он лучше занимался нормальными делами: забирал меня из школы, играл в футбол на местном стадионе…
Папа трясет головой и одаривает нас такой широкой улыбкой, словно запихнул в рот целую дольку арбуза. Он говорит, что хотел бы представить нам восхитительную девушку, которая расскажет о погоде. Будто бы он видел парад девушек, рассказывающих о погоде, и эта оказалась самой лучшей.
– Она так прекрасна, – говорит он, – что я взял ее в жены.
Мы с Грейс в ужасе переглядываемся.
– Барабанную дробь, пожалуйста.
Никакой дроби не последовало, но мое сердце стучит так, что вполне ее заменяет.
– Поприветствуйте Барбару-Энн Мейнард!
Камера переходит на женщину, что стоит рядом с огромной картой.
Мои глаза увеличиваются до размеров вареного яйца, зажатого в тиски. Грудастая Бэбс разряжена, как красивая божья коровка: на ней красное платье в черный горошек. Оно так ее обтягивает, что можно разглядеть, какую еду она проглотила на обед (думаю, виноградину). Водопад светлых волос спускается ей на плечи. Она непринужденно улыбается, показывая зубы, которые можно спутать с жемчужным ожерельем.
– Не знаю, что он в ней нашел, – огрызается Грейс.
Ну, я бы угадал с одной попытки.
– Она не такая, как я себе представлял, – негромко замечаю я.
– Вот и отлично, – ухмыляется Грейс, косясь на меня. Дальше она говорит, что ненавидит непотизм. Видимо, это когда нанимаешь на работу друзей и членов семьи. Это точно неправда, потому что дальше Грейс сообщает: – Если бы мы были с папой в хороших отношениях и подвернулась такая отличная должность, она бы досталась мне.
– А школу тебе не надо сначала окончить?
– Пффф! – зыркает на меня сестра. – Да какая разница. У меня уже есть степень по здравому смыслу.
– Зато ты бы знала, что получила работу не за красивые глазки, – признаю я. Но Ниндзя-Грейс скалится, и мне приходится поспешно ретироваться. – Ты бы получила ее, потому что ты такая умница.
– Устами младенца… – отвечает Грейс. – И именно потому, что я такая умница, я выключаю телевизор.
Я прочищаю горло и спрашиваю, всегда ли нам придется пропускать прогноз погоды.
– Мы же не узнаем, солнце на улице или дождь. – Голос мой звучит уныло.
– В окно посмотри, – огрызается Грейс.
Жизнь то и дело кусает тебя за задницу, как говорит мама. Ладно, слова «задница» она не говорит, но дело не в этом. Когда я думаю, что на моей пятой точке не осталось ни одного живого места, мисс Парфитт откусывает от нее изрядную порцию. Следующее задание по проекту «Природу уважает каждый» будет «покажи и расскажи». Эта пытка что, не закончится никогда? На этот раз нам надо будет принести предмет, который отдал нам наш герой, и рассказать о нем классу за минуту. Шестьдесят секунд, наполненных страданием.
Я в панике: что мне принести? Папа не разбрасывался вещами. На ум приходит плюшевый мишка, которого он купил мне на пляже. Мне тогда было всего шесть, и я потерялся. Страх изжевал мне все внутренности (это я хорошо помню), и мне казалось, что я больше никогда не увижу папу. Я бегал кругами и вглядывался в лица окружающих, надеясь разглядеть папино. Не найдя его, я вернулся туда, откуда начал, лег, свернувшись в комочек, и зарыдал так, будто вокруг меня рушился мир. Вода лизала берег, и я решил, что построю огромный замок из песка, заползу внутрь и дождусь, пока волна смоет меня в море. Папа нашел меня, принес плюшевого медведя и вытер мои слезы, смешанные с песком, его лапами. Папа сказал, что мишку надо назвать Судьба, потому что судьба распорядилась так, что мы никогда не должны расставаться. Он всегда найдет меня, как бы далеко я ни убежал. Но на этот раз убежал как раз не я.
– Я принесу новый калькулятор, – шепчет Кевин Каммингс. – Папа говорит, что мне он пригодится, если надо будет разобраться с налогами. Говорит, я всегда должен знать, сколько я должен.
– Я принесу крест, который касался руки кого-то, кто касался волос кого-то, кто приложился к статуе Девы Марии, что находится в копии Лурдской пещеры[14]. Мама купила мне этот крест, потому что Дева Мария знала много о послушании, и я могла бы взять у нее несколько уроков, – объявляет Джо. – А ты, Кристофер?
