Я:
— Вы что, уезжаете? Разве вы не здешние? Зачем вам уезжать? Ведь вы здесь живете.
Братцы-сестрицы сложили чемоданы. Они сказали:
— Мы от тебя уедем, один за другим. Один за другим отправимся на центральный вокзал, купим билеты на поезд и уедем от тебя.
Я представляю себе судебные инстанции как некие города, которые находятся между собой в каких-то отношениях. Я приезжаю в один город и, если мне он не подходит, меня отправляют в следующий. А если мне и он не подходит, то меня отправляют в третий город. А оттуда уже не уедешь. Это последний город, и мне нужно там прижиться.
Так я представляю себе судебные инстанции.
Я вошел. Через органы осязания, связанные тонкими нервами осязания. Через суды первой инстанции и далее к судам второй инстанции. Из городского суда в апелляционный суд, и далее в Верховный суд. К каждому из двадцати четырех советников юстиции. Сквозь верхний кожный покров и лежащий под ним нижний покров. Далее сквозь подкожные связующие ткани до самого остова. А потом в мозг и его мысли.
Конец ноября, начало декабря. Дождь. Первым отправился в путь братец Ингвар. Остальные пожелали ему счастливого пути. Он сел в поезд, а они махали ему рукой с перрона на центральном вокзале. Он поехал на север.
Пятое декабря. Именины Свена. Я не стал его поздравлять.
Ингвар нанялся грузчиком в порту Норра Хаммарбю в Стокгольме. С корабля у пристани сгрузили восемь тюков ковров, принадлежавших торговому дому «Рингстрём & Кан».
В задачу Ингвара входило провести восемь тюков ковров через таможню. После прохождения таможни обнаружилось, что тюков всего семь. Восьмой тюк нашли у Ингвара дома.
Ингвар твердил, что в его доме был совсем другой тюк.
Его вызвали в городской суд. Я представлял торговый дом «Рингстрём & Кан» и предъявил ему обвинение.
Городской суд осудил его. Он попал в тюрьму.
Я собрал остальных братцев-сестриц и говорю:
— Видите теперь, что с Ингваром сталось?
Братцы-сестрицы не прекратили ходить на центральный вокзал. Братец Сверкер сел на поезд, идущий на север, и уехал в Стренгнес. Братцы-сестрицы на прощанье снабдили его едой в дорогу.
Тридцатое января. Снег. Именины Гунхильды. Никаких поздравлений.
Сверкер нанялся паромщиком на паром, ходящий через Стренгнесский пролив между островом Тостерён и мысом Стренгнес. Однажды с материка на остров перевозили лошадь с телегой. Дул сильный ветер. После того, как паром отчалил от берега, началась качка. Бочка со смолой, стоявшая впереди на пароме, закачалась и невероятной тяжестью навалилась на ноги лошади. Телегу вытолкнуло через задний борт парома, за ней потянуло и лошадь. Лошадь погибла.
Братца Сверкера вызвали в районный суд. Я представлял хозяина лошади.
Районный суд справедливо решил, что виноват братец. Сверкера посадили в тюрьму.
Я позвал к себе семерых оставшихся братцев-сестриц:
— Смотрите, что со Сверкером сталось.
Они отвечают:
— Ты не хочешь, чтобы мы от тебя уезжали. Но ты над нами не властен. Куда захотим, туда и поедем.
Братец Рольф собрал вещи и уехал на поезде на север в Чёпинг.
Семнадцатое марта. Дождь. Гертрудины именины. Никаких поздравлений.
В Чёпинге Рольф нанялся шофером. Ему поручили водить грузовик из одного пункта в другой. Он взял к себе в кабину пассажира.
Рольф собирался обогнать едущего в том же направлении велосипедиста. При этом в правое окно кабины просунулась ветка из живой изгороди. Ветка попала пассажиру в правый глаз и так сильно его повредила, что глаз пришлось удалить.
Рольфа вызвали в городской суд за нанесение пассажиру увечья. Я представлял пассажира и привел в доказательство тот факт, что увечье случилось по вине моего братца, проявившего небрежность при обгоне велосипедиста.
Городской суд согласился утвердить мое исковое заявление и приговорил Рольфа к тюремному заключению.
Я собрал шестерых оставшихся братцев-сестриц и говорю им:
— Смотрите, что с Рольфом сталось.
А братцы-сестрицы:
— До чего же ты в себе уверен. А не знаешь, что Рольф обратился в следующую инстанцию и обжаловал там решение.
Дождь. Меня позвали в апелляционный суд для дальнейшего рассмотрения дела. Апелляционный суд утвердил решение городского суда. Рольф угодил в тюрьму.
Я говорю братцам-сестрицам:
— Видите теперь, что с Рольфом сталось?
Братцы-сестрицы:
— Почему ты так стараешься нас наказать?
Я:
— Перед законом все равны, и с моей стороны было бы неправильно делать для вас исключение.
Десятое апреля. Дождь. Именины Ингвара. Ингвар сидит в тюрьме. Нет ни малейшей причины, чтобы поздравлять его и праздновать его именины.
Братцы Нильс и Свен сели на поезд и уехали на север в Стокгольм.
Братцы-сестрицы собрались на центральном вокзале перед их отъездом и громко кричали:
— Счастливо вам, Нильс и Свен!
Я сказал оставшимся братцам-сестрицам, а точнее, оставшимся сестрицам Гертруде, Софии, Рагнхильде и Гунхильде:
— Есть повод делить людей на людей «я» и людей дела. Для первых из вышеупомянутых предметы и события имеют значение только, если они имеют какое-то отношение к их «я». Для людей дела предметы и события имеют свое собственное значение, а их «я» сливается с этими событиями. Я несомненно отношусь к людям дела.
А сестрицы мне:
— У тебя голос как из могилы.
Пятнадцатое мая. Дождь. Именины Софии не праздновали.
Нильс и Свен нанялись гардеробщиками в «Странд Отель» в Стокгольме. Одна дама сдала им на хранение ондатровую шубу. Когда она собралась покинуть гостиницу, то заявила, что получила от братцев не ту шубу, которую сдала.
Нильса и Свена вызвали в городской суд. Я представлял даму. Я заявил, что шуба была потеряна по причине небрежности, свойственной моим братцам.
Городской суд приговорил их к тюремному заключению. Они обжаловали решение. Апелляционный суд утвердил решение городского суда. Они попали в тюрьму.
Я собрал сестриц:
— Видите, что с Нильсом и Свеном сталось? А они отвечают:
— Ты не хочешь, чтобы мы жили самостоятельно. Ты, может, хотел бы, чтобы мы умерли?
Пятнадцатое июля. Переменная облачность. В небе кучевые облака. Именины Рагнхильды не справляли.
