Ознакомительная версия. Доступно 23 страниц из 112
Государства не люди. И за компетентными действиями глав государств стоят не личные пристрастия, а логика жизни народов. Увы, в России этого понять не захотели. Даже такой тонкий дипломат (а не только поэт), как Фёдор Тютчев, на немцев был в обиде. И по сей день в нашей исторической литературе, особенно в творениях неославянофилов и неопанславистов, утверждается, что в эпоху первых балканских кризисов Бисмарк хотел-де стравить Россию и Австро-Венгрию.
На деле ни к чему подобному Бисмарк стремиться не мог уже потому, что такой разворот европейской политической жизни вёл бы Россию к союзу с Францией. Ведь в те времена конфликт Вены и Парижа был не просто традиционным, а непрекращающимся – его тогда постоянно подпитывал «итальянский» вопрос. И с чем и с кем оставалась бы тогда Германия? Хорошие отношения с Австро-Венгрией для её уверенного будущего были желательными, а с Россией – жизненно необходимыми.
Нет, не так был глуп князь Отто фон Бисмарк-Шенхаузен, чтобы играть с огнём. Другое дело, что, стремясь к прочным связям с Россией, Бисмарк думал о немцах, а не о русских и мелким бесом перед нами не рассыпался. Масштабы у него были не те – и телесные, и исторические…
Бисмарк вообще не провоцировал никаких конфликтов постольку, поскольку они могли привести к тем или иным коалициям, которые преследовали его как «кошмар». Зато в России в коалициях не видели ничего плохого, хотя они были для нас вредны не менее, чем для Германии.
Уже упоминавшийся военный министр Александра II Д. А. Милютин – фигура, безусловно, выдающаяся. Реформатор русской армии после Крымской войны – одним этим сказано всё. Однако во внешней политике Милютин выдающихся способностей, увы, не проявил. Возможно, здесь сказалось отсутствие должного темперамента: генерал был человеком уравновешенным и прожил без малого сто лет (родился в 1816 году, умер в 1912!). И он мог, например, вначале бестрепетно подготовить Сан-Стефанский договор, по которому Россия получала больше, чем могла удержать, а потом, после Берлинского конгресса, меланхолично признавать чрезмерность идей своего же детища.
Будучи человеком честным, но негибким, Милютин в поведении Бисмарка усматривал не естественную для немца линию, а «козни, опутавшие престарелого императора (Вильгельма I. – С. К.)».
Примерно так же «мыслил» и сам Александр II. В 1879 году русский император пишет своему дяде – германскому императору – письмо, которое Бисмарк оценил не иначе как провокацию, да письмо ею и попахивало. Позиция Германии расценивалась там как враждебная России на том основании, что Бисмарк не ложился костьми за русские интересы. Но не всем же быть простаками, подобно русским, охотно подставляющим свои головы почём зря за чужие и даже чуждые нам идеи! Бисмарк однажды сказал: «Политика Англии всегда заключалась в том, чтобы найти такого дурака в Европе, который своими боками защищал бы английские интересы»…
Вот то-то и оно…
Скажем, академик Тарле в 1951 году, даже после антисоветской и антирусской Фултонской речи Черчилля, без тени иронии утверждал в газете «Известия»: «Один из замечательнейших политических лидеров Великобритании, Вильям Питт Старший (лорд Чатам), сделал дружбу с Россией одной из основ своей политики. «I am a Russian» («Я – русский»), – полушутя, полусерьёзно говорил он о себе»…
Тарле явно забыл о крыловских Вороне и Лисице, дружески аттестуя того английского премьер-министра конца XVIII века, который до, во время и после Семилетней войны 1756–1763 годов активнейше интриговал против России! Даром что и после той войны русским бокам пришлось принять на себя немало пинков за английские интересы в наполеоновских войнах и русско-турецких войнах, в русско-японской и в Первой мировой войне…
УВЫ, У МИЛЮТИНА политического чутья оказалось не больше, чем у Тарле. «Обидевшись» на Германию и «опасаясь» её, он предпринял передислокацию (!!) ряда войсковых соединений с юга и из центральных областей России в пограничные с Германией западные губернии…
Можно не сомневаться, что Уильям Питт Старший аплодировал ему из могилы на пару с Уильямом Питтом Младшим (тоже гадившим России где только можно и где нельзя).
Неудивительно поэтому, что Бисмарк и Вильгельм I считали Милютина «немцефобом». В действительности генерал таковым не был. Он просто был полон подозрений относительно усиливавшейся Германской империи, хотя, как и его коллега, министр иностранных дел Гирс, считал необходимым всемерно поддерживать мир с нею.
Планы русского Генштаба при Милютине были рассчитаны на оборону. Однако оборона-то предполагалась от Германии, в ходе русско-германской войны! И такой «сверхосторожностью» Дмитрий Алексеевич оказывал Отечеству услугу, увы, медвежью.
Концентрация русских войск на германской границе очень беспокоила Берлин. В августе 1879 года Вильгельм I инициирует свою встречу с Александром II в Александрове, где был и Милютин. Вильгельм дал русскому министру высший германский орден Чёрного Орла и почти час беседовал с ним с глазу на глаз… Впоследствии собеседник германского императора сам сообщил её содержание и сообщил явно без искажений.
– Почему вы, генерал, так подозрительны в отношении Германского Рейха? – спросил Вильгельм.
– Позвольте, Ваше Императорское Величество, на прямой вопрос ответить прямо. Политика Германии враждебна России. Она во всем поддерживает врагов России – Англию и Австрию. А те подстрекают против нас Турцию.
Вильгельм особой эмоциональностью не отличался, но тут в его тоне вдруг проскользнули извиняющиеся нотки пополам с досадой:
– Но, генерал, вы отлично осведомлены о том, что мы постоянно имеем угрозу со стороны Франции. Париж не может не думать о реванше…
Милютин еле заметно пожал плечами, а Вильгельм терпеливо разъяснил:
– Франция для Англии – соперник традиционный. Так же, как и для Австрии… И поэтому нам приходится быть крайне осторожными, чтобы сохранить эту ситуацию. Мы не можем явно разорвать ни с Австрией, ни с Англией и вынуждены занимать нейтральное положение.
Милютин опять недоуменно пожал плечами и произнес:
– Позволю себе возразить, Ваше Величество, что подобная пассивная политика недостойна Германии, которая ныне довольно могущественна и довольно высоко стоит в мнении целой Европы. Одним своим голосом, не обнажая меча, вы можете не допустить общеевропейской коалиции против России – векового своего друга и союзника.
Задумаемся, читатель, что, по сути, предлагал Милютин немцам? А вот что…
Всего за десять лет до этого разговора Германии как единого государства не было, и те же Франция, Англия и Австрия были едины в своем желании на веки вечные сохранить европейский расклад времён Вестфальского мира 1648 года. Другими словами, иметь Германию и впредь расчленённой.
Напряжённой внутригерманской работой и успешной внешней войной немцы обеспечили себе мощную историческую перспективу возрождения, что автоматически раздражало как Лондон, так и Вену, не говоря уже о Париже. После Крымской катастрофы 1855 года Россия не считалась способной вести успешную наступательную войну против европейских держав. Даже в русско-турецкой войне за болгарскую свободу победа далась нам со скрипом. Поэтому Европа была уверена лишь в оборонительной силе русских.
Ознакомительная версия. Доступно 23 страниц из 112
