Первой моей задачей было создать в доме атмосферу, соответствующую духу Бенда (и, конечно, моему обновленному духу!): бодрую, незаурядную, энергичную. Это означало радикальный отход от прежних моих интеръерных ухищрений, которые, если отнестись к ним снисходительно, можно было бы назвать «дешевой распродажей начала девяностых» – или, в более поздние годы, – «дешевой распродажей начала девяностых плюс стильные ночные столики». Многие годы я жила в почти совершенно одинаковых квартирах, обставленных подержанной мебелью, куда входили четыре ветхих стула с мягкой обивкой, виниловые бежевые циновки и самая неудобная кушетка на свете – ее подарили мне дедушка и бабушка. (С годами седалище дедушки Джулиуса стало невероятно костлявым – сам он говорил, что у него «острый задоне-сидитис», и больше не мог пользоваться этой кушеткой.) Я никогда не тратила деньги на меблировку, опасаясь, что, когда буду съезжать, для новой квартиры эти вещи: все равно не подойдут. Но вот настал день, когда я решила потревожить свои сбережения.
Не сомневаясь, что проведу в Бенде долгие годы, если не всю жизнь, я собиралась обставить свой дом так, чтобы он соответствовал моей новой жизни. Но на моем пути стояло одно препятствие: я абсолютно ничего не смыслила в дизайне. Я боялась, что, если пущусь в свободное плавание, мой дом будет не отличить от витрины заурядного универмага. Но я знала, кого позвать на помощь: мою сестру.
Между мной и Джен было всего два года разницы, но в этом состояло наше самое незначительное отличие. Подрастая, мы все более расходились по разным орбитам; особенно это стало заметно в школе. Я проводила подростковые годы в своей комнате, притворяясь, что делаю домашние задания, но вместо этого с азартом смотрела очередную серию «Военно-полевого госпиталя» и все телешоу с участием Ли Мейджорса.[6]В порыве великодушия родители поставили единственный в доме телевизор ко мне в комнату. Они были противниками самой идеи телевидения, хотя не считали, что оно разрушающе действует на психику и вообще отдает пошлятиной. Просто родители чувствовали, что телевизор нарушает гармонию домашнего очага. Держать в гостиной «Сони» с двадцатипятидюймовой диагональю было для них все равно, что поставить туда газонокосилку.
Понятия не имею, чем занималась моя сестра, пока я шесть лет ходила в школу, где учились только девочки, и грезила о супермене, но точно знаю, что в ее школе разделения полов не было, и приоритет там отдавали изучению изящных искусств. Учащиеся там ставили множество школьных спектаклей, курили травку и звали директора «Джим». После того как я поступила в университет, мы с Джен никогда уже не жили в одном городе и встречались нерегулярно. Но мы обе посещали семейные торжества, поэтому понимали, что вылетели из одного гнезда, что у нас одни и те же добропорядочные родители и нуждающиеся в постоянной заботе дед и бабка. Кроме того, с возрастом мы научились ценить таланты друг друга.
Кроме безукоризненного вкуса, унаследованного ею от отца, Джен обладала еще и таким ценным качеством, как творческий подход к делу. Ее дипломная работа «Семейное торжество как действо» доказывала, что семейный праздник – сугубо официальный раут, где все роли заранее распределены. Гостям предписывалось следовать жестким правилам, разговаривать только в определенных местах и только на определенные темы, например, о курении, любви или домашних животных. Я не сомневалась, что мастерство и зоркий глаз Джен сотворят с моим новым домом чудеса.
И вот через несколько недель после переезда я заказала билет для сестры. Вскоре ей предстояло получить магистерскую степень по специальности «новый реализм». Эта дисциплина, насколько я могла судить, помимо всего прочего призывала носить большое количество черных вещей. Джен выскочила из местного крохотного аэропорта, кутаясь в красно-желтую фланелевую рубаху.
– Взяла на время! – задыхаясь, объявила она. – Я так и думала, что в таком месте, как это, носят яркую клетку.
С момента прибытия Джен события разворачивались с головокружительной быстротой. Одним взглядом она оценила мой дом с поваленной сосной («Ладно, сойдет», – сказала Джен), потом схватила ключи от машины, уселась за руль и погнала, не обращая внимания на указатели, ограничивающие скорость движения 25 милями в час; мне оставалось только показывать ей дорогу к многочисленным антикварным магазинчикам центрального Орегона. Способности Джен поражали меня. Когда в магазин заходила я, у меня в глазах рябило от бесконечного разнообразия стульев, шкафов, зеркал, ковриков и подсвечников; мне казалось, я не успею все это хорошенько рассмотреть до того, как магазин закроется. Но Джен, окинув магазин беглым взглядом, тут же устремлялась к чудесному столику из старых посылочных ящиков и объявляла: «Заплати, а я подожду на улице».
Всего за два дня мы, потратив на удивление скромную сумму, подобрали полный комплект мебели и аксессуаров: подержанные сосновые стулья, лоскутные одеяла, лампы, сделанные из колесных ступиц, фотографии местных рек. Последним штрихом стала зеленая металлическая «С», по типу литеры «М» у Мэри Тайлер Мур; ее я прибила на стену в своей спальне. Буквально за какие-то мгновения мой дом стал выглядеть так, будто я прожила в нем много-много лет.
Через несколько недель после того, как уехала Джен, родители решили предпринять паломничество в Бенд, и я была рада, что могу показать им, как моя новая жизнь обретает форму. Как и Джен, они вышли из здания аэропорта, кутаясь в яркие шотландские пледы, хоть и не стремились во что бы то ни стало обратить на это мое внимание.
Мама несла какой-то большой пластиковый пакет, и когда она приблизилась, я разглядела то, что было внутри: матрац. Моя мама пролетела 1300 миль, чтобы привезти мне полиэстровый матрац.
– Я не знала, есть ли такие в Бенде! – объяснила она, показывая свой чудовищно толстый сверток.
– Да, мам, у них есть даже водопровод! – заверила я ее, добавив, что есть здесь и сливочный сыр с низким содержанием холестерина, о чем она уже спрашивала меня по телефону.
Родители провели у меня выходные, и я не стала показывать им водопады, озера и лесные тропы Бенда, потому что, принадлежа к клану Шлосбергов, знала: им это неинтересно. Родителям хотелось увидеть, какой платяной шкаф в комнате для гостей; папа встревожился, обнаружив, что вешалки там не деревянные. (Он считал, что пластиковые вешалки так же отвратительны, как искусственные цветы.) Маму огорчило, что я никак не обозначила, чем отличаются полотенца для гостей в ванной комнате.
– Если у тебя все полотенца одного цвета, – говорила мама, – то как же твои гости поймут, какие твои, а какие повешены специально для них?
Пришлось признаться: об этом я не подумала. Я предложила восполнить пробелы в моем домашнем хозяйстве и познакомиться с культурной жизнью центрального Орегона, совершив поход в универмаг «Уолмарт». Родители насторожились: я явно толкала их на неисследованную территорию.
