С минуту Колин казался совершенно серьезным.
— Это может оказаться не просто игрой, знаешь ли. Ты должна отдавать себе отчет в том, на что идешь. Люди очень ранимы.
— Колин, мне скоро сорок. И у меня в прошлом были связи.
— Со мной, например, — сказал он. — Я был у тебя последним. Ты сама так сказала. — Он протянул мне руку. — Роджер, разумеется, не в счет.
— С экзистенциальной точки зрения правильно. Но теперь будет еще один.
— И как ты собираешься искать этого «жеребца на год»?
— Не жеребца, а любовника. Не знаю. Думала, ты подскажешь…
Утка, которую мне принесли, была восхитительно розовой внутри, а сверху покрыта аппетитной зажаренной корочкой.
— Закажем еще бутылочку? — предложила я, потому что красное вино к тому моменту тоже иссякло.
— Давай сначала немного поедим, — ответил Колин, — а потом посмотрим, идет? Тебе следовало бы потренироваться.
Я поспешно отвела взгляд, чтобы он не заметил паники.
Позднее, когда мы пили кофе, он перебирал, загибая пальцы, мои требования.
— Молодой.
— Моложавый, — уточнила я. — Ну, то есть чтобы он не был старше меня.
— Значит, средних лет?
Я молча показала ему язык.
— Красивый?
— Достаточно, чтобы быть привлекательным.
— Кредитоспособный?
— Относительно. И имеющий какое-нибудь занятие в жизни: ремесло, искусство — что угодно, пусть даже он не отдает ему все свое время. Мне не нужен прожигатель жизни.
— Значит, я исключаюсь, — расхохотался он.
— Разумеется, исключаешься, — подтвердила я.
— Физические характеристики: высокий, активный…
— Активный? Мне не нужен альпинист.
Он снисходительно улыбнулся:
— Активный, моя дорогая Маргарет, в данном случае — эвфемизм для обозначения сильного самца.
Я закрыла рот ладонью и заморгала:
— О-о! Об этом я не думала…
— А следовало бы подумать!
— То есть, — я небрежно (во всяком случае, я надеялась, что получилось небрежно) пожала плечами, — разумеется, я думала об этом, иначе искала бы такого друга, как ты. Да, мне нужен любовник, но «самец» — такое откровенное слово… Ты не находишь?
Колин снова расхохотался.
— Чему ты так обрадовался?
Он поднял голову, я проследила за его взглядом и встретилась глазами с официантом, у которого было такое выражение лица, какое могло бы быть у обезьяны, прикоснувшейся к снегу, — глубокий интерес с примесью страха. Когда наши взгляды скрестились, парень моргнул.
— Еще кофе? — Его голос прозвучал на октаву выше, чем прежде.
Я пошатнулась от ударившего в глаза солнца, и Колин взял меня под руку.
— Это был восхитительный обед и очень великодушный жест с твоей стороны, — сказал он, таща меня через Черч-стрит. — А теперь я хочу кое-что подарить тебе.
На ногах я держалась крепко, но остальная часть тела словно бы плавала в невесомости. Ощущение счастья от великолепного обеда и предвкушения великого будущего при полном контроле над собственной жизнью было бы абсолютным, если бы Колин, переведя на другую сторону улицы, не поволок меня с такой скоростью мимо сияющих витрин с потрясающей одеждой, которую мне хотелось бы рассмотреть повнимательнее. Наконец он привел меня в магазин, где пахло шоколадом, шоколадом — только шоколадом и ничем другим. Красивая златовласая продавщица с глазками, как у куклы, и таким же кукольным голосом спросила:
— Чем могу служить?
— Шоколада для дамы, — ответил Колин и решительно подтолкнул меня к прилавку. Я заметила, как он подмигнул девушке, отчего у той затрепетали ресницы. Она посмотрела на меня с сочувствием. Очевидно, в ее глазах я была унылой «директорской» женой, а он — эффектным богемным красавцем мужем. «Не такой уж он богемный, — хотелось мне ей сказать. — Куртка куплена у Джигера,[7]и он зарабатывает на жизнь тем, что продает этнические тряпки представителям среднего класса». Но я ткнула лишь пальцем в мерцающий ряд соблазнов, выложенных передо мной.
Снова очутившись на улице, мы съели по три конфеты каждый — нет, неправда, он съел две, а я четыре, — после чего я сказала:
— А теперь пойдем, поможешь мне истратить двести фунтов.
— С удовольствием, — согласился он. — Куда отправимся?
Я подняла голову. Рядом с шоколадным раем находился магазин под названием «Страсти». В витрине было выставлено множество весьма фривольных вещиц — вельветовые леггинсы в обтяжку, с вышивкой, топики на одной лямке с бантиками и блестками, расклешенные юбки, далеко не достающие до колен.
— Сюда, — скомандовала я, передавая моему другу коробку с конфетами, облизала пальцы и решительно шагнула внутрь.
Хорошо, что я выпила столько вина, — легче оказалось отбросить к чертям всякую предосторожность.
Глава 9
Завтра я лечу в Канаду, он будет встречать меня в аэропорту. Я так рада, что смогла провести здесь эти несколько дней, чтобы привыкнуть. Немного нервничаю, он, думаю, тоже. Коллекция Фрика великолепна, ты была права, она произвела на меня умиротворяющее впечатление. Я все время сомневаюсь: что надеть — глупо, правда? Как будто мне предстоит встреча с новым любовником или что-то в этом роде. Едва ли!
* * *
В доме Верити одна из тех органично обставленных кухонь, где всегда царит атмосфера неподдельной естественности. Много сосны — полки, тумбочки, угловые шкафчики и большой прямоугольный стол, уставленный цветами, фруктами в глубоких блюдах, заваленный бумагами и тончайшими батистовыми импортными салфетками, скромно прячущимися во всем этом хаосе, посыпанном сверху крошками от тостов, — словом, всем тем, что дизайнеры журнала «Дом и сад» аккуратно прибирают, раскладывают и расставляют по местам, когда делают фотографии абсурдных «загородных кухонь в самом сердце Мейфэра[8]». Здесь же все выглядит именно так, как должно выглядеть в настоящей кухне, — деревенский уют плюс осведомленность обо всех новинках. Ни грана претенциозности. На прикрепленной к потолку раме-сушке действительно сушится полотенце, а не красуются искусственные цветы, а суперсовременная электропечь вовсю эксплуатируется, а не выставлена напоказ. Здесь я всегда чувствовала себя как дома, хотя была уверена, что, задайся целью воспроизвести подобную обстановку в собственной кухне, у меня ничего бы не вышло. Верити — большая мастерица складывать паззлы — головоломные картинки-мозаики, чего не скажешь обо мне, и, думаю, это как-то связано с ее умением правильно организовывать свое жизненное пространство. Это называется «иметь острый глаз». Ее глаз действительно остер на обустройство кухни, всего дома, да и вообще жизни, которая всегда казалась мне чрезвычайно упорядоченной. У меня же глаз, острый на рамы, на картины, — и только. Продемонстрировав Верити только что купленную юбку, я прочла на ее лице «ну и ну!» и задумалась, стоит ли показывать верхнюю часть наряда, покоившуюся пока в фирменной сумке от «Страстей».
