Глава 8
Всем красивым членам команды нашего корабля приходилось приглашать на танцы одиноких дам средних лет, во время которых они бросали через подбитые ватой и расшитые золотыми блестками плечи своих партнерш влюбленные взгляды на нас, немногочисленных девушек моложе шестидесяти. Вопиющая несправедливость!
Но вот я на месте. Нью-Йорк, Нью-Йорк! Надеюсь, ты тоже не скучаешь. И спасибо тебе, милая моя тетушка Маргарет, за все.
* * *
Я повела Колина в ресторан «Кенсингтонская площадь», потому что никогда там не бывала, потому что заведение было дорогое и приличное — но главным образом все же потому, что дорогое.
— Никогда не думал, что для тебя это важно, — сказал он мне, когда я позвонила и назначила время и место.
— Колин, — ответила я, — мне нужно кое-что с тобой обсудить.
— Прекрасно. — Он явно насторожился.
Мой весенний гардероб не производил ошеломляющего впечатления. У меня было несколько нарядов «на выход»: весьма унылые блузки с юбками и «вечерний туалет», едва ли заслуживавший столь пышного названия, — просто маленькое черное платье de reigueur.[5]Происхождение большинства остальных вещей имело прямое отношение к «Гэпу».[6]Летняя одежда выглядела чуточку повеселее, но для бирюзовой марлевки или шелковых шаровар было еще недостаточно тепло, к тому же «Кенсингтонская площадь» — не набережная для прогулок. Я остановилась на аскетическом образе. Гладко зачесанные назад и собранные тугим узлом волосы, пара круглых перламутровых серег — остались от Сасси, — белая креповая блузка и вельветовые брюки. Колин сказал, что я выглядела так, словно собралась на деловой ленч.
— Впрочем, серьги мне нравятся, — добавил он, открывая передо мной дверь ресторана. Это был единственный атрибут одежды, который мне не принадлежал. Я едва сдержалась, чтобы не зарычать.
Для начала мы оба заказали острую закуску из устриц в раковинах морского гребешка. В качестве основного блюда ему бифштекс, мне жаркое из утки и бутылку белого бургундского. Народу в ресторане было полно, и нас предупредили, что придется немного подождать.
— К сожалению, — сообщил нам официант в длинном белом фартуке, — кое-кто не вышел на работу, так что мы не в полном составе. Сообщаю это на тот случай, если у вас назначена деловая встреча на ближайшие часы. — Произнося все это, он смотрел исключительно на меня. Колин был в чудесном, но совершенно неофициальном пуловере и вельветовых брюках. Уж его-то никто бы не заподозрил в том, что он собрался на официальное мероприятие. Я улыбнулась официанту и сказала:
— Не беспокойтесь, у нас уйма свободного времени, — но после того, как тот ушел, как бы невзначай расстегнула верхнюю пуговицу на блузке.
— Так гораздо лучше, — ободряюще заметил Колин. — Когда что-то чуть-чуть приоткрыто, вид более волнующий и интригующий, чем когда все пуговицы застегнуты или, наоборот, все напоказ.
— Значит, ты поэтому зачесываешь волосы именно так, как сейчас, и не носишь шляпу? — съязвила я.
— Не понял? — Он с улыбкой посмотрел в сторону.
— У тебя небольшая плешь, — безжалостно пояснила я, глядя на его шевелюру, — только-только начинает просвечивать в одном месте — ровно настолько, чтобы создать впечатление интригующей таинственности.
— Теперь ты понимаешь, почему я предпочитаю совсем молоденьких женщин? — укоризненно спросил он.
Мы чокнулись, глядя друг на друга с искренней симпатией.
— Как бы то ни было, я не уверена, что хочу выглядеть загадочной и интригующей.
— Конечно, хочешь. Все женщины этого хотят. Просто ты так устроена: все спрятано под одеждой и заправлено куда следует. А ведь именно загадка, таящаяся в вас, делает нас такими опасными…
— Ты мне не кажешься опасным.
Колин оперся подбородком на ладонь и мрачно уставился на меня.
— На твоем месте я бы не ходил вокруг да около, высказывая подобные сентенции.
— Я здесь не для того, чтобы флиртовать, — поспешно возразила я.
— Это очевидно. Для этого на тебе слишком много пуговиц.
К тому времени когда принесли закуски, мы выпили почти все вино, и я предложила заказать теперь красного.
— Идет, — согласился Колин.
После того как я сообщила ему о своем решении, вид у него стал озадаченный и в то же время смущенный.
— Любовник на год, — задумчиво повторил он. — Звучит как «яйцо, сваренное в течение трех минут, всегда будет приготовлено должным образом». Как можно планировать точный срок, ведь это зависит от множества обстоятельств — прежде всего от того, насколько свежее яйцо тебе попалось?
Я хихикнула:
— Свежайшее. Я желаю, чтобы он был максимально свежим.
— Ах, так, значит, мы говорим о твоем романе с мужчиной, — догадавшись наконец, сухо заметил он.
Мне расхотелось смеяться.
— Колин! Ты недостаточно серьезен. У меня уже был роман с мужчиной. С Роджером.
Он взглянул на меня поверх бокала.
— Я имел в виду любовную связь.
— Это и есть… это и была любовная связь.
— Это был позор. Вот ты мне скажи…
— Что?
— Почему ты не завела себе настоящего любовника?
— Ты же знаешь, из-за Сасси. — Я рассмеялась несколько нервно. — Тебе прекрасно известно, что девочка… Ну, мне было гораздо проще не иметь любовника, вот и все.
— Мне кажется, что ты до сих пор не можешь избавиться от чего-то, о чем давно пора забыть. Если это то, что сделал Дики с твоей сестрой, то таких, как Дики, — один на тысячу, к тому же он был тогда слишком молод.
На несколько мгновений тень наползла на меня, поглотив всю бодрость и решимость. Я словно воочию снова увидела очаровательную мальчишескую улыбку Дики, услышала смех Лорны, а потом увидела их держащимися за руки и тут же услышала скрежет металла и визг тормозов. Я постаралась прогнать видение.
— Что бы там ни было, с этим покончено, — заявила я. — Кроме того, я считала тебя экзистенциалистом.
— Я и есть экзистенциалист.
— То есть мужчина есть не что иное, как то, чем он является в данный момент?
— Совершенно верно.
— Это относится и к женщинам. Возможно, Сартр так и не думал, но Симона думала наверняка. До сих пор я была тетушкой Маргарет. А теперь собираюсь завести любовника. И давай за это выпьем. — Я подняла бокал.
