— Я соскучился по этому месту. — Грегори откинулся на спинку деревянного стула, вытянул длинные мускулистые ноги и довольно осмотрелся по сторонам.
Кухня была большая, деревенская, с плитой, дощатым столом, множеством полок и связками лука на крюке, вделанном в потолок. Конечно, связки были искусственными, но по виду очень реальными, почти настоящими. Одри любила свою кухню. Как все неповторимое и обладавшее индивидуальностью.
Таким она Грегори еще не видела. Он полностью расслабился и жевал сандвич с сыром и ветчиной. Все говорило о том, что их беседа будет легкой и приятной. Но Одри смотрела на него чуть ли не с ужасом. Вид красивого, сильного мужского тела волновал ее и пробуждал сладкие воспоминания. Почувствовав, что у нее участился пульс, она крепко зажмурилась. Однако это не помогло: воспоминания не исчезли.
Они часто занимались любовью на их нью-йоркской кухне из нержавеющей стали. Грегори подкрадывался к Одри сзади. Не успевала она опомниться, как юбка оказывалась на ее талии, а трусики на полу. Он быстро и умело овладевал ею, и ей это нравилось. Нравилось, когда ее заставали врасплох.
Одри невольно представила себе, что они занимаются любовью на здешней красивой и уютной кухне. Она действительно была очень уютной. Ничего удивительного, что Грегори так расслабился...
— О чем ты думаешь?
Одри моментально открыла глаза. На ее шее пульсировала какая-то жилка, в горле стоял тугой комок. Она смотрела на Грегори с испугом. Он следил за ней! Неужели выражение лица выдало ее?
— А что?
— Твои мысли были далеко отсюда. Случайно не в Америке?
О Боже, он все понял!
— Или ты думала о Дирке?
Уф-ф... Слава Богу.
— Почему ты ничего не ешь?
— Потому что не голодна.
— Приберегаешь место для вечернего обеда?
— Ты угадал. Не могу дождаться. — Лучше уйти куда угодно, подумала она, лишь бы оказаться подальше от Грегори! Может быть, там она сможет вздохнуть спокойно. Вздохнуть спокойно? О Господи! Он вернулся всего несколько часов назад. Что с ней творится?
— Я бы предпочел, чтобы ты никуда не ездила.
— Потому, что он тебе не нравится? Потому, что ты считаешь, что он недостаточно хорош для меня? Перестань, Грег.
— Разве можно сравнивать ваши отношения с тем, что было у нас? — резко спросил Грегори. — Неужели ты не помнишь, как хорошо нам было? Скажи честно, ты чувствуешь с Дирком то же самое? Черт побери, держу пари, что нет! — Он швырнул сандвич на стол, встал, схватил Одри в охапку, поднял и поцеловал. — Дирк ласкал тебя так? Или так? А так?
Его губы и руки были повсюду. И произошло чудо: чувства, которые Одри считала давно умершими, тут же воскресли. Ее разуму хотелось, чтобы Грегори прекратил поцелуй. Ей надо держаться как можно дальше от человека, покушающегося на ее чувства. Иначе ситуация может выйти из-под контроля и стать насмешкой над клятвой, которую она дала себе после их разрыва.
Во всем виноват тот первый поцелуй. Не следовало показывать Грегори, что он все еще способен будоражить ее чувства. Теперь он пользовался этим, а она ничего не могла с собой поделать.
— Не надейся, что я ничего не понимаю, — буркнул Грегори, почти не отрываясь от ее губ. — Ты меня не одурачишь.
Его поцелуи стали еще более страстными и настойчивыми. Большой и указательный пальцы ласкали сосок Одри именно так, как она привыкла. Кровь струилась по ее жилам, как жидкое серебро, кости плавились. Если бы Грегори отпустил ее, она превратилась бы в лужу на полу. И тут силы Одри кончились. Тело требовало ответить на его ласки. Она прижалась к нему грудью, животом, бедрами и ощутила всю силу его желания.
Он медленно, мучительно медленно провел ладонями по ее бокам, ощущая каждый дюйм ее тела, обхватил ягодицы и еще крепче прижал Одри к себе.
Ей хотелось, как прежде, обхватить его ногами, чтобы он положил ее на стол и вошел в нее, хотелось снова испытать то лихорадочное возбуждение, которое мог вызвать только Грегори. Короче, она осознала, что желает его.
Эта мысль налетела на нее как шквал и потрясла до глубины души. Но желание оказалось сильнее страха. Возврата уже не было. Она запустила пальцы в его волосы, прижала к себе его голову и с готовностью раскрыла губы. А потом услышала собственный протяжный стон. Грегори был умелым любовником и обладал даром доводить ее до исступления.
Одри хотелось ощутить прикосновение его обнаженного тела, смотреть на него и наслаждаться тем, что когда-то принадлежало только ей. Нет, она стосковалась не по любви — о любви не могло быть и речи, — а по грандиозному сексу. Грегори снова заставил ее почувствовать себя женщиной, сознающей свою силу и способной вызывать желание.
Словно подслушав эти мысли, он начал раздевать ее, и дрожавшая от возбуждения Одри последовала его примеру. Пуговицы ее блузки и его рубашки расстегивались одновременно. Как и «молнии» на шортах.
Сомнения зашевелились в ее голове лишь тогда, когда они полностью разделись, и она окинула жадным взглядом его мускулистое тело. Но эти сомнения тут же улетучились. Грегори выглядел великолепно. Возможно, за пять лет он немного отяжелел, но все же находился в прекрасной форме. Живот его был плоским, ноги — стройными и сильными...
— Что, нравится? — ворчливо спросил Грегори, привлекая ее к себе.
— Угу, — сквозь зубы подтвердила Одри.
— И мне тоже. Очень. — Он бережно провел ладонями по ее бровям, векам, высоким скулам, носу.
Когда Грегори обводил пальцем контур ее губ, она взяла кончик его пальца в рот, прикусила острыми белыми зубами и прикоснулась к нему языком. Грегори с довольным видом невольно поморщился, и это доставило ей огромное удовлетворение.
— Ну, маленькая шалунья, ты за это ответишь! — с трудом выдохнул он.
Потом схватил ее в охапку и, не обращая внимания на их наготу, понес в свою спальню — видимо, боясь, что Долл проснется и застанет их. Все это время он не отрывался от ее губ — наверное, чтобы не дать ей возразить. Но Одри и не думала возражать. Для этого она была слишком возбуждена.
Казалось, за прошедшие годы любовный талант Грега только расцвел. Одри воспарила к небесам, а потом медленно спустилась на землю. Сначала это была животная страсть, но затем его ласки стали нежными и изощренными.
Когда все кончилось, Одри долго лежала неподвижно, дивясь тому, что ей может быть так хорошо. Но когда до нее дошел весь ужас происшедшего, она ощутила отвращение к себе. Дура, как можно было позволить этому случиться? Она спрыгнула с кровати и гневно уставилась на Грега.
— Если ты думаешь, что мои чувства к тебе изменились, то ошибаешься! Это был секс, только и всего.
Но Грегори и глазом не моргнул. Он приподнялся, оперся на локоть и задумчиво кивнул.
— Хороший секс.
