После этого актеры ушли, но актрисы остались и повторили с большинством из гостей только что разыгранный спектакль.
Перед тем как расстаться, присутствующие воздали должное шампанскому. Гости раздавали подарки, актрисы радовались, словом, вечер удался.
Эти милые развлечения возобновлялись каждую ночь…
Однажды вечером Теруань и ее любовник стали свидетелями довольно забавной сцены. Дверь гостеприимного дома госпожи Айс оставалась открытой, и подвыпивший прохожий незаметно вошел, поднялся по лестнице и вошел в комнату, где некий господин О'Тандер развлекался с прекрасной леди Ловет. Они предавались на софе любовным играм.
Увидев вошедшего, они совершенно изумились и с раздражением уставились на пьяницу, который, улыбаясь, сел на стул, подпер рукой подбородок и с интересом наблюдал за их действиями.
— Продолжайте, продолжайте, — сказал он.
«Господин О'Тандер, — добавляет автор статьи в „Лондонских сералях“, — был так смущен и пристыжен, что не знал ни что сказать, ни что сделать»[32]. В конце концов, он привстал, опершись на локоть, и закричал:
— Какая дерзость вот так прерывать людей в их частных делах!
Потом он соскочил на пол, оставив леди Ловет, совершенно обнаженную, лежать на кушетке, схватил пьяницу за воротник и осыпал его градом ударов.
Тот начал вопить так ужасно, что переполошил весь дом. Решив, что это пожар, пары выбегали на лестницу, не успев даже одеться…
Через некоторое время Теруань захотелось побывать во Франции. Спаннстер увез ее в Париж, где любовники вскоре завязали, если можно так сказать, многочисленные контакты «в мире дебоша». На одной из оргий молодая женщина встретила шевалье Дубле, маркиза де Персан, и стала его любовницей.
Став содержанкой сразу двух мужчин, Теруань сняла дом, завела многочисленную прислугу, наняла экипажи, купила меха и взяла имя госпожи Кампинадос. В 1785 году она завела третьего любовника, тенора Джакомо Давида, и решила ехать с ним на концерты в Италию. Но певец, едва не потерявший голос после бурной ночи любви, поспешно покинул Францию, чтобы вырваться из жадных объятий молодой люксембуржки.
Разочарованная Теруань вернулась со Спайнстером в Англию, где возобновились их ночные развлечения. Иногда она изматывала «десятерых, самых сильных, мужчин за вечер и вынуждена была прибегать к помощи подруги с, как тогда говорили, „хорошо подвешенным языком“.
Этот бурный темперамент правил лондонскими ночами целых два года.
* * *
В 1786 году обожавшая музыку Теруань стала любовницей тенора Тендуччи, по которому сходили с ума все женщины Европы.
У этого певца был более сильный голос, чем у Джакомо Давида. Однако он тоже беспокоился о своем верхнем «до», поэтому после каждого «любовного дуэта» вскакивал и делал несколько рулад. Проверив, таким образом, состояние своих связок, он возвращался к Теруань, которая ждала его с блестящими глазами и влажным ртом.
Проведя вместе немало утомительных ночей, любовники отправились в Италию, где Анн-Жозефа довольно скоро стала любовницей банкира Тендуччи, от которого осталась одна тень, был счастлив, что у него появился предлог избавиться от этой «огненной самки». Он сбежал в Геную, где начал быстро набирать вес.
Предоставленная самой себе, Теруань начала переходить из одних рук в другие и однажды вечером, ужасно уставшая, оказалась в объятиях незнакомого обожателя, который «испортил ей кровь»…
В 1789 году, когда объявили о созыве Генеральных штатов, Теруань была в Неаполе. Подумав, что там она сможет испытать такие сильные эмоции, которые «погасят сжигавший ее огонь», Теруань продала драгоценности и отправилась в Париж.
11 мая она устроилась на улице Старых Августинцев, решительно настроенная «любить родину так же сильно, как она любила мужчин»[33].
Она сразу же начала посещать сад Пале-Рояля, бывший центром всех бурных событий. Потом в зеленом костюме амазонки она отправилась в Версаль и смешалась с народом. Первое соприкосновение с ним не понравилось молодой женщине. Куртизанке, прожившей шесть лет в роскошных домах, ухоженной, надушенной, показалось, что народ, из которого она, кстати, сама вышла, плохо пахнет.
Но она находила бунтовщиков «волнующими», и ей хотелось общаться с ними, поэтому она заказала себе хлыст, в рукоятку которого была вделана курительннца с ароматическими солями, «нейтрализовывавшая, по ее словам, запах третьего сословия».
В октябрьские дни она начала посещать клубы, а 10 января 1790 года открыла свой собственный, назвав его «Друзья закона». Там она могла рассуждать на любые темы, входить в транс и, по свидетельству историка, «вкушать удовольствия любви, возбуждая себя несчастьями народа».
Революция будет доставлять Теруань де Мерикур чувственное наслаждение….
Февральским утром 1790 года Теруань, в красиво обтягивавшем ее красном костюме амазонки, отправилась в Клуб кордельеров и попросила провести ее в зал заседании. Узнав ее, часовой тут же открыл дверь.
Ее приход был встречен шумными приветствиями, а Камилл Демулен, не утративший витиеватости речи, воскликнул:
— Царица Савская навещает районного Соломона!
Теруань улыбнулась и под вожделеющими взглядами членов клуба прошла на трибуну.
Страстным голосом, очень высокопарно она заговорила:
— Меня привела к вам слава о вашей мудрости, господа. Докажите же, что вы мудры, как Соломон, что именно вы должны построить храм и торопитесь возвести здание Национального собрания. Именно в этом заключается смысл моих предложений.
Кордельеры, не спускавшие глаз с пышной груди Теруань, бурно зааплодировали.
— Разве могут истинные патриоты, — продолжила прекрасная ораторша, — терпеть то положение, что исполнительная власть по-прежнему обитает в самом красивом дворце мира, а законодатели ютятся то в палатках, то в «Зале для игры в мяч», то в манеже, подобно голубке Ноя, которой нигде не удавалось найти приюта…
Это последнее сравнение вызвало бурную овацию аудитории. Все члены клуба точно знали, куда бы им самим хотелось положить руку, и приветствовали аплодисментами амазонку в красном. Теруань продолжила, трепеща:
— Последний камень Бастилии был недавно принесен в Сенат, и господин Камю каждый день ходит любоваться им в архив. Площадка, где раньше была Бастилия, пустует, сто тысяч каменщиков ждут работы. Чего же мы ждем, знаменитые кордельеры, патриоты республики, римляне, внимающие мне?! Пустите подписной лист на строительство дворца Национального собрания на месте тюрьмы.
