— Нет! — Она сделала шаг к нему, потом второй. Он выглядел таким… подавленным, — Нет, Мирнин! Вы нам нужны.
Глаз он не открыл, но на губах мелькнула еле заметная усталая улыбка.
— Уверен, ты говоришь искренне, но на самом деле теперь у вас есть то, что вам нужно, Клер. Кровь Бишопа. Пришло время отпустить меня с миром. Мне уже не станет лучше… Слишком поздно.
— Не верю!
На этот раз он распахнул большие темные глаза и с холодной напряженностью вгляделся в ее лицо.
— Вижу, что не веришь. Справедливо или нет — это совсем другой вопрос. Где она?
Он спрашивал об Амелии. Клер оглянулась на Оливера; тот сидел в прежней позе, сгорбившись и явно страдая от боли. Нет, от него помощи ждать не приходится. Она наклонилась совсем близко к Мирнину, хотя сомневалась, что это помешает вампирам услышать ее слова.
— Она… Не знаю. Мы разделились. Последнее, что я видела, — это как она сражается с Бишопом.
Мирнин сел — не тем плавным, хорошо контролируемым движением, которое вампиры, казалось, отрабатывали веками; он вынужден был буквально тащить себя вверх, медленно и мучительно. Смотреть на это было больно. Стремясь помочь, Клер поддержала его за спину. Тело по-прежнему ощущалось холодным, но не мертвым. Разница с трудом поддавалась определению — может, дело было в напрягающихся под кожей живых мышцах.
— Нужно найти ее, — сказал он. — Бишоп не остановится ни перед чем, чтобы схватить ее — если уже этого не сделал. Как только вы сбежали, она наверняка начала отступать. Амелия предпочитает не сражаться в открытую, а вести партизанскую войну. В особенности против своего отца.
— Никуда мы не пойдем, — заявил Оливер, не отнимая рук от лица, — И ты тоже, Мирнин.
— Ты поклялся ей в верности. Ты обязан.
— Покойнице я ничем не обязан, — отрезал Оливер. — И пока не получу доказательств того, что она жива, я не стану жертвовать ни своей жизнью, ни чьей-либо еще, предпринимая бесплодные попытки спасти ее.
Лицо Мирнина исказила презрительная гримаса.
— Ты не изменился.
— И ты тоже, глупец, — пробормотал Оливер, — А теперь заткнись. У меня голова болит.
В черном фартуке ниже колен, Ева за стойкой готовила кофе. Клер устало опустилась на табуретку у стойки.
— Здорово! — сказала она, — Прямо как в старые добрые времена.
Состроив кислую физиономию, Ева с грохотом поставила перед подругой мокко.
— Ох, не напоминай. Хотя, должна признаться, я скучала по Монстру.
— По Монстру?
Ева с нежностью похлопала по боку огромной, блестящей кофемашины.
— Монстр, познакомься с Клер. Клер, представляю тебе Монстра. Вообще-то он милый, но нужно учитывать его настроение.
Клер тоже похлопала по машине.
— Рада тебя видеть, Монстр.
— А это что, синяки? — Ева поймала ее за запястье, — Откуда?
Амелия так стискивала руку Клер, что осталась россыпь слабых голубых пятен; в целом они напоминали примитивную татуировку.
— Не заводись. Никто меня не кусал, ничего такого.
— Хочу и буду заводиться. Пока Майкла здесь нет, я вроде…
— Моей мамочки, да? — Клер тут же пожалела о вырвавшихся словах. И почувствовала укол вины, хотя и совсем по другой причине, — Я не хотела…
Ева отмахнулась от нее.
— Ты что, не можешь не вставать в позу хотя бы в такой день, как сегодня? И кстати, с твоей матерью все в порядке — знаю, это будет твой следующий вопрос. Пока придурки Бишопа не сумели отключить сотовую сеть, и я время от времени контактировала с ней — тут-то ничего особенного не происходило, не считая недовольства качеством кофе. Правда, стационарные линии связи сдохли. Как Интернет, радио и телевидение.
Клер посмотрела на часы. Пять утра. До рассвета два часа, а может, и меньше. По ощущению — целая вечность.
— Что будем делать утром? — спросила она.
— Хороший вопрос, — Ева вытирала стойку, Клер попивала сладкий мокко с успокаивающим привкусом шоколада, — Если тебе что-нибудь придет в голову, поделись с нами. А то мне кажется, сейчас ни у кого никаких идей нет.
— По счастью, ты ошибаешься, — вмешался в разговор Оливер. Возникнув как бы ниоткуда — господи, как же Клер ненавидела эту их манеру! — он уселся на соседнюю табуретку. Выглядел он почти как обычно, только сильно уставшим. И в глазах появилось выражение грусти — нечто невиданное для Оливера. — План уже готов. Тот факт, что Амелия выбыла с поля битвы, — это, конечно, удар, но не поражение. Мы продолжим ее дело, чего она, без сомнения, хотела бы.
— Да? Не поделитесь с нами? — спросила Ева, удостоившись в ответ холодного взгляда. — Видимо, нет. Вампиры не очень-то к этому склонны, разве что в расчете получить выгоду.
— Я расскажу вам то, что необходимо, и тогда, когда будет необходимо, — ответил Оливер, — Принеси-ка мне пакет из холодильной камеры.
Ева перевела взгляд на нагрудную часть своего фартука.
— Простите, где тут написано «прислуга»? Потому что, знаете ли, ко мне это не относится.
Клер затаила дыхание — такое грозное выражение появилось на лице Оливера, и глаза его полыхнули красным, словно угольки в гаснущем костре.
Потом он мигнул и сказал:
— Пожалуйста, Ева.
Чего-чего, а этого Ева никак не ожидала. Мгновение она удивленно смотрела на него, потом просто кивнула и скрылась за занавешенным дверным проемом.
— Ты задаешься вопросом, больно ли это. — Оливер не смотрел на Клер, провожая взглядом Еву, — Больно, можешь не сомневаться.
— Хорошо. Я слышала, страдание полезно для души.
— Тогда к утру с Богом у нас проблем точно не будет, — Развернув табуретку, Оливер в упор посмотрел на нее. — Следовало бы убить тебя за то, что ты натворила.
— Заколола Мирнина? — Она вздохнула. — Знаю. У меня не было выбора. Попытайся я дать ему препарат, он откусил бы мне руку, и к тому времени, когда препарат подействовал бы, от нас с Анной остались бы только косточки. Это казалось самым быстрым и самым легким способом отрубить его.
— Тем не менее, — низким, рокочущим глубоко в горле голосом произнес Оливер, — я, как старейшина, обладаю властью прямо здесь и сейчас вынести тебе смертный приговор за попытку убийства вампира. Отдаешь себе в этом отчет?
Клер вскинула руку, демонстрируя золотой браслет на запястье — браслет с символом Амелии.
— А как же это?
— Я готов заплатить компенсацию. Могу себе это позволить. Какое-то время Амелия будет дуться на меня — при условии, что она вообще еще жива, — но в итоге мы договоримся. Как всегда.
Клер молчала, не видя смысла приводить новые доводы в свою защиту.
