но… Риски были слишком высоки, а у меня совсем не было информации о текущем положении на фронте, и в итоге мы просто сделали крюк побольше. Пленные с китайцами выложились на полную: таскали секции тахтаревки, работали бурлаками для вагонов и паровоза. Мы потеряли на этом маневре почти два дня, но сохранили всю технику с грузами и в итоге вышли к уже нормальной железной дороге за зоной контроля японских патрулей.
После этого оставалось только снова встать на рельсы и попытаться понять, где сейчас находится штаб 2-го Сибирского, чтобы прибыть туда с докладом. Конечно, в моей истории после битвы у Вафангоу наши довольно быстро откатились назад, но здесь-то все было по-другому. После потерь первых дней, после перерезанных линий сообщений, после паники в тылах, которая не могла не подняться, я был уверен, что даже Одишелидзе должен удержаться.
Мы только успели построиться и привести себя в порядок, когда дозоры заметили и доложили о приближении неизвестного полка. Впрочем, тайна быстро развеялась, приближающиеся солдаты пели:
Грянем песню веселее, вспомним подвиги отцов.
В целом мире нет храбрее нас, тобольцев-удальцов…
— Значит, 38-й Тобольский, — сразу же сориентировался Хорунженков. — У них командиром полковник Буссов Константин Иванович. Хороший служака, помню его еще по Турецкому походу.
— Усиление? — я задумался. — Значит, у наших все хорошо, раз Куропаткин решил добавить корпусу ударной силы?
— Или, наоборот, все плохо, — Хорунженков был настроен не так оптимистично.
Впрочем, как оказалось, прав оказался все же я. Полковник Буссов нашел нас и с ходу рассказал все новости, переданные с передовой по телеграфной линии. Как оказалось, вчера 2-й Сибирский отбил все атаки японцев, и сегодня Одишелидзе планировал развить успех.
— А вместе с вами у нас точно все получится, — Буссов был полон энтузиазма и то и дело бросал взгляды на закрепленные на платформах 120-миллиметровые морские орудия.
Да, такая мощь в полевой битве может много пользы принести, вот только вряд ли враг покажется так близко к железной дороге. Да и в целом после похода к Цзиньчжоу я планировал дать своим отдых… Увы, желания и реальность могут сильно различаться. Я внезапно вспомнил, где именно слышал о тобольцах на Русско-японской… Битва при Вафангоу — вот эта самая битва! Сибирцы собираются в атаку, но японцы обходят с фланга, угрожая окружением, и именно в этот момент, помогая сдержать их финальный рывок, и появился 38-й Тобольский.
А вдруг и здесь наши пропустят глубокий обход?
— 2-й корпус сейчас усилен Уссурийской бригадой Самсонова, так что я могу выделить своих кавалеристов, чтобы помочь вашим сопроводить пленных к Ляояну, — предложил тем временем Буссов.
Очень разумное решение, но что, если мои подозрения окажутся верны? Что будет опаснее: возможный японский бунт в тылу или нехватка рабочих рук для быстрой подготовки укреплений?
— Это лишнее, — решил я и принялся отдавать приказы своим подошедшим офицерам.
Мы выдвигались вперед вместе с Тобольским полком, вот только если Буссов шел за победой, то своих я сразу начал настраивать на то, что нам придется прикрывать отступление. И иногда так хочется ошибиться, но уже скоро долетевший до нас грохот пушек и столбы дыма, стоящие именно там, где должны были находиться позиции 2-го Сибирского, не оставляли сомнений.
— Подполковник Шереметев! — рявкнул я. — На вас пленные с китайцами и подготовка второй линии укреплений! Не забудьте сделать насыпь, чтобы скрыть дорогу для санитарного эшелона!
— Есть!
— Подполковник Мелехов, на вас будет первая линия! И берите себе в усиление все части 11-го полка!
— Есть!
— Капитан Хорунженков, а от вас я жду вторую ветку железной дороги! Капитан Афанасьев подскажет дистанцию, но любой ценой через полчаса мы должны иметь возможность двигать пушки вдоль линии фронта!
— Есть!
— Барон… — следующим был Врангель. — Где-то на правом фланге должна работать кавалерийская бригада Самсонова. Вам нужно найти генерала и подсказать, когда ему нужно будет ударить. Сигнал вы знаете!
— Есть! И… — Врангель в отличие от остальных позволил себе кривую усмешку. — Я понял, надо все сделать, как и другим. Любой ценой!
Не дождавшись ответа — как будто кому-то он был нужен — он резко крикнул, созывая своих, и две казачьи сотни тонкой змеей начали удаляться вправо.
* * *
Павел Анастасович Мелехов никогда не боялся крови, ни чужой, ни своей. Правда, раньше вступать в уже идущее сражение ему не очень нравилось — тяжело это, по собственной воле бросаться в огненный ад, который ты видишь во всех деталях. Но сейчас все было по-другому: после тренировок с полковником Макаровым Мелехов осознал, что именно в такие моменты ты лучше всего понимаешь, где сильны твои союзники и где слаб враг. А значит, куда и когда бить!
— Господин подполковник, что же это творится? — идущий рядом с Мелеховым капитан Сомов удивленно присвистнул. — Неужели японцы совсем наших окружили?
— Судя по знаменам, — поставленный на бинокль поручик Зиновьев принялся докладывать, — справа нас зажала 4-я дивизия Оку, а сзади зашла 12-я Иноуэ. Еще и артиллерия у японцев работает сразу и с тыла, и с фланга.
— Обошли, значит, — сразу все понял Мелехов. — Причем дважды обошли! И о чем только Одишелидзе думал, что ничего не заметил[1]?
Ответа на этот вопрос не нашлось, да и не до того уже было. Выйдя на дистанцию в 2 километра, Мелехов начал окапываться. В отличие от продолжившего свой путь вперед Тобольского полка, он собирался сначала дождаться готовности артиллерии.
— Они совсем безумцы? — невежливо выругался Сомов, но кто же в бою следит за языком.
— Макаров предлагал им действовать вместе, но Буссов заявил, что у него приказ, и он его выполнит.
— Умрет же просто.
— Его-то и не жалко, — Мелехов, грубовато, но прямо, говорил то, что думал. — До седых усов дожил, а ума… Ладно, ради дела, но и столько солдат просто так поляжет!
Трубы тобольцев еще продолжали играть «В целом мире нет храбрее…».
Встретивший их огонь был страшен. Мелехов на мгновение задумался: изменилось бы что-то, если бы он ударил рядом? И нет, просто бы сдох рядом и все! Или же… В ответ на удар тобольцев начали свой прорыв и части 2-го Сибирского. До этого, словно лишившись воли к победе, они только огрызались, а тут как будто второе дыхание открылось.
— Держитесь, братцы! — до Мелехова
