континент, и там нам не понадобятся услуги гувернантки. Мы с миссис Гамильтон, по правде говоря, подумываем, что пора отдавать Джеймса в школу.
Тут он сделал паузу, справедливо полагая, что мисс Гудвилл с радостью ее заполнит, что она и сделала незамедлительно.
– Вы совершенно правы, мистер Гамильтон. Детям его возраста нужно уже учиться самостоятельности.
И хозяйка агентства пустилась в пространные рассуждения о воспитании детей. Она себя, несомненно, относила к тем людям, кто одинаково хорошо разбирается во всем. Грегори просто ждал, кивая и одобрительно хмыкая в нужных, как ему казалось, местах. Прислушиваться к словам он даже не пытался. Когда мисс Гудвилл наконец умолкла, исчерпав все свои идеи, он сумел продолжить.
– Мы с супругой довольны, очень довольны мисс Кармайкл и хотели бы поучаствовать в судьбе этой девушки. Она сирота, насколько я знаю?..
Взгляд мисс Гудвилл был до отвращения понимающим. Она, несомненно, вообразила, что знает, о чем идет речь, вообразила в деталях, в красках, и теперь глядела с легким оттенком осуждения и с предвкушением одновременно.
– Возможно… – продолжил Грегори, чувствуя, как челюсть его сводит от непрошеной горечи. – Возможно, мы с миссис Гамильтон могли бы как-то помочь мисс Кармайкл…
– Что ж, мистер Гамильтон, могу сказать, вы не первый джентльмен, кто желает этого. – мисс Гудвилл взялась за колокольчик и приказала явившейся на звон помощнице… – Мисс Блэкторн, принесите мне бумаги мисс Кармайкл. Эта юная особа, мистер Гамильтон, очень горда, иногда – неразумно. Благодарю, мисс Блэкторн.
Приняв у помощницы, такой же сухой и фальшиво благонравной, папку, мисс Гудвилл зашелестела бумагами.
– Мисс Кармайкл и в самом деле сирота. Отец ее был сельским викарием где-то в Ланкашире, потом, когда мисс Кармайкл уже заканчивала обучение, он зачем-то подался во флотские капелланы, да там, в море, и умер. Еще у нее была тетка, особа весьма сомнительной репутации, но и она тоже скончалась. Мисс Кармайкл осталась одна и, несомненно, нуждается в помощи. Однако она, как я уже говорила, слишком горда и отвергает всяческую поддержку.
– Возможно, я мог бы дать ей рекомендации, – осторожно начал Грегори, не сводя жадного взгляда с папки. Вот бы добраться до нее! Однако мисс Гудвилл не убирала руки, похлопывая по папке ладонью. – Или, скажем, помочь устроиться на выбранном месте. У меня есть связи…
Мисс Гудвилл открыла и пролистала папку, подслеповато щурясь.
– Что ж, рекомендации не помешают. Как вы знаете, несмотря на все умения, у мисс Кармайкл нет ни одной.
Это стало для Грегори сюрпризом. Если Лаура всякий раз с такой беспечностью относилась к выбору слуг, кто же еще может среди них сыскаться? Он вновь посмотрел на папку, имеющую такой заманчивый, такой многообещающий вид. Как бы добраться до нее? Или хотя бы до части содержимого…
Взгляд Грегори обежал скудно, аскетично обставленную комнату. Мисс Гудвилл была окружена показной бедностью. Это фальшивое сиротство раздражало изрядно. Единственное, что хотя бы отчасти развеивало уныние, – чайный столик. Там стояли блестящий кофейник, пузатый чайник, расписанный розанами, и серебряная сахарница, полная колотого сахара. Изящные щипцы были сделаны в виде пары раковин-жемчужниц. Грегори ясно себе представил, как благонравная мисс Гудвилл накладывает этими щипцами сахар, поджав губы – какое разорение! – и, возможно, оттопырив мизинчик.
– Кхм. – Грегори кашлянул, вызывая у хозяйки агентства неодобрение. – Могу я попросить у вас чаю, мисс Гудвилл?
Мисс Гудвилл покосилась на колокольчик, потом на столик и вспомнила, очевидно, что настоящие леди сами подают чай. По крайней мере так любила говорить мать Грегори: мужчину делают манеры, а женщину – домовитость.
– Сию минуту, мистер Гамильтон.
Мисс Гудвилл поднялась и направилась к столику. Стоило ей повернуться спиной, Грегори вскочил, выхватил из папки Элинор Кармайкл первые попавшиеся бумаги и затолкал за пазуху. И сел обратно, стараясь сохранять на лице самое невинное и невозмутимое выражение.
* * *
Отослав последнего собеседника, Дамиан поднялся, подошел к окну и осторожно выглянул в щель между плотными шторами. Солнце все еще заливало улицу, рождая контрастные тени, но уже остро ощущалось приближение вечера. День вышел одновременно насыщенный и бестолковый. Вернув штору на место, Дамиан медленно, держась за стену и борясь с головокружением, добрался до лестницы. И почему, скажите на милость, комната гувернантки должна находиться на самом верху?!
Отперев дверь, Дамиан несколько минут стоял на пороге, рассматривая обстановку.
– Вы очнулись? – спросил он наконец у идеально прямой – тут бы и неколебимая миссис Симпсон позавидовала – спины гувернантки.
– Вы заперли меня? – голос Элинор Кармайкл прозвучал сухо и без эмоций.
– Мне казалось, прекрасная Линор, у вас нет проблем с замками, – усмехнулся Дамиан.
– Не понимаю, о чем вы.
– Что вам все-таки потребовалось в спальне хозяйки, прелестная мышка? – спросил Дамиан, опускаясь на жесткий стул. – И уж тем более – в гардеробной?
Элинор Кармайкл поднялась с постели, прошла несколько шагов и остановилась возле окна. Пальцы ее коснулись шторы, и на пол легла тонкая полоска красновато-желтого цвета.
– Оставьте штору в покое, моя дорогая, и ответьте на мой вопрос, – попросил Дамиан.
Элинор обернулась и посмотрела на него, сощурившись.
– Дверь была распахнута настежь, мистер… Дамиан. – Она вновь сделала короткую, едва-едва уловимую паузу перед тем, как произнести его имя. – А так в этом доме не принято.
– Лаура всегда запиралась? – поинтересовался Дамиан.
– Миссис Гамильтон не любила открытые двери, – кивнула молодая женщина с достоинством. – Это так. И я зашла посмотреть.
– И что вы ожидали увидеть? Горничную с метелкой? Миссис Гамильтон? Еще какое-нибудь чудовище? – иронично спросил Дамиан.
Элинор Кармайкл странно дернулась, словно собиралась пожать плечами, но передумала.
– Я просто зашла в комнату, мистер… Дамиан, потом… услышала звук, шагнула чуть дальше и увидела след в гардеробной, и он показался мне странным. И я подумала, что мистер Гамильтон должен знать о нем.
– Почему?
Женщина все же пожала плечами, как-то робко, неуверенно, словно стыдилась этого проявления недоумения.
– Мне это показалось правильным, мистер… Дамиан.
– А каким вам показался след на чердаке?
Элинор быстро облизала губы и вновь отвернулась, словно пыталась спрятать лицо.
– Он выглядит странно.
– Словно след от ладошки эльфа? – хмыкнул Дамиан.
– Если вы в такое верите, – сухо отозвалась гувернантка. – Отец всегда учил меня, что в природе есть немало удивительного.
– В эльфов вы не верите?
– Я предпочитаю верить в вещи реальные, мистер… Дамиан, – ответила молодая женщина, оборачиваясь. Она снова дернулась, словно собиралась скрестить руки на груди, но воспитание опять победило. Элинор Кармайкл явно полагала такие жесты слишком вульгарными.
– Это не вера, прекрасная Линор, а уверенность. А вера – это по Тертуллиану: Credo quia absurdum[8]
