осторожно встал из-за стола и, пошатываясь на обе стороны, пошел спрятаться в самое отдаленное место в бурьяне. Причем не позабыл, по прежней привычке своей, утащить старую подошву от сапога, валявшуюся на лавке.
Гоголь описывает Халяву со свойственной ему иронией. Если он «по прежней привычке» украл вещь, то, видимо, не может по-другому, как не могут жить иначе и другие семинаристы. Никакого божественного предназначения у этого заведения, судя по описанию Гоголя, больше нет. Оно оставлено Богом и как будто проклято.
Подведем итоги. Чудовище Вий – это не эндемический вымирающий вид монстра, он связан с нашим миром многими ниточками. Вообще, это очень значимый мотив во всем творчестве Гоголя: манихейская борьба добра со злом. В своих ранних произведениях он сделал ареной этой борьбы родную Украину, там же поместив своих страшных существ. Позже, в своей прозе 1840-х годов, Гоголь переносит эту извечную борьбу в Петербург, где место монстров займут чиновники и бюрократы.
Теперь давайте вернемся к тому, с чего начали, – к сакраментальному вопросу, отчего в России родилось крайне мало монстров, имеющих общекультурное значение. Зная теперь о происхождении Вия и помня о других гоголевских жутких существах, можно констатировать: по крайней мере до 1840–1850-х годов монстры обитали на западной границе Российской империи. Прежде всего, в Малороссии (то есть в Левобережной Украине и Киеве).
И не один только Гоголь населил ее ведьмами, чертями, бесами, Вием и прочими страшными существами. Помимо него, был замечательный писатель, тоже украинского происхождения, Орест Сомов – автор цикла рассказов «Киевские ведьмы». Антоний Погорельский (псевдоним А. А. Перовского) создал сборник фантастических рассказов «Двойник, или Вечера в Малороссии» (1828). А чуть позже, уже в 1830–1840-е годы, написал несколько рассказов о ведьмах харьковчанин Григорий Федорович Квитка-Основьяненко.
Еще в романтической литературе того времени, написанной на русском языке, нечисть селилась и в Остзейских губерниях – так в XIX веке называли Эстляндию (современную Эстонию), Лифляндию и Курляндию (Латвию). От Тевтонского ордена в этом регионе остались многочисленные замки, которые стали местом действия в прозе декабристов Александра Бестужева-Марлинского и Вильгельма Кюхельбекера.
Третий регион – Финляндия. Именно здесь происходит действие мистической повести князя Владимира Одоевского «Саламандра».
Уже в конце XIX века Александр Куприн снова обратится к Украине – к Полесью, то есть стыку современных Польши, Украины и Беларуси, где поселит колдунью Олесю и оборотня из новеллы «Серебряный волк».
Если мы перенесемся на восток и юг империи – скажем, за Урал, на Кавказ или в Центральную Азию, мы не обнаружим там никаких чудовищ или монстров. Иными словами, русская литература практически не интересовалась мифами и легендами народов этих регионов, и никто из известных писателей не создал ничего сопоставимого с тем, что мы имеем для западных окраин империи.
Почему? Самое простое объяснение заключается в том, что западные окраины были населены народами, одновременно отличавшимися от великороссов и близкими им. Русские авторы воспринимали эти места как экзотические, но одновременно как соседние, в целом понятные и давно знакомые (со времен Киевской Руси). Отсюда – колоссальный интерес. Они – часть Российской империи, но тем не менее «другие», с легким налетом «инаковости». Такое отношение и порождало большое количество чудовищ, поселенных именно на этих пограничных территориях.
Нечто сходное произошло в Западной Европе с вампирами – существами, жившими на Балканах, соседнем с Османской империей регионе.
Глава 5. Вампир: явление героя
В 1731 году небольшую деревню Медведжа в районе сербского городка Трстеник охватила паника. Как утверждали местные жители, гайдук Арнольд Паоле (так он значится в отчетах австрийских медиков) после своей смерти якобы превратился в вампира и убил 16 своих односельчан. Австрийский полковой врач Йоханнес Флюхингер был командирован расследовать это страшное и загадочное дело. Вот как он описывает кульминацию следственных процедур в протоколе 1732 года:
Чтобы положить конец этому злу, они (жители. – А. В.) откопали этого Арнольда Паоле через 40 дней после его смерти – по совету старшины, который уже присутствовал при подобных событиях; и они обнаружили, что он был совершенно цел и не разложился, а из его глаз, носа, рта и ушей текла свежая кровь. Рубашка, покрывало и гроб были полностью окровавлены; старые ногти на руках и ногах вместе с кожей отвалились, а новые выросли; и так как они увидели, что он настоящий вампир, то по своему обычаю вогнали кол в его сердце, отчего он издал звучный стон и обильно истек кровью.
Как будто сцена из вампирского романа конца XIX или даже XX века – настолько натуралистично и зримо прописаны здесь важные физиологические подробности. Однако литературе понадобится еще 150 лет, чтобы достичь уровня ужасающего правдоподобия медицинских отчетов века XVIII! Вампиры проникли из медицинских и этнографических отчетов, из балканского фольклора в художественную литературу только в самом начале XIX века. В этой главе мы поговорим, почему так поздно. И как вообще стало возможно появление этих чудовищ в век Просвещения и совершенствования человеческого разума. Чтобы разобраться в этом, нам необходимо проделать путь от первых «научных» свидетельств о вампирах 1689 года до важнейшего литературного произведения «Вампир» Джона Полидори. Итак, в путь!
Иллюстрация Рене де Морена к книге Поля Анри Феваля «Тайные суды». 1864 г.
Féval, Paul-Henri-Corentin. Les Tribunaux Secrets. Vol. 2. Paris: Boulanger et LeGrand, 1864
Почему на Балканах?
Сейчас кажется, что вампиры сопровождали человечество всегда. С античных времен в легендах и мифах встречаются жуткие существа, высасывающие кровь или жизненные силы у живых людей. У древних греков – ламии, у тюркоязычных народов – уберы, у румын – стригои, у славянских народов – вампиры и так далее. В литературе к этой главе все интересующиеся происхождением вампиров в фольклоре разных народов мира могут почерпнуть множество интересных и увлекательных историй. Меня же здесь интересует другое: как и почему вдруг вампиры попали из народных суеверий в высокую литературу?
Первый этап этого процесса начался, как полагают специалисты, в середине XVII века. В 1657 году французский иезуит Франсуа Ришар в описании религиозной миссии на островах Греческого архипелага упоминает, что местные жители рассказывали ему о мертвецах, встающих из могил и пробирающихся на поля, чтобы добыть себе бобов. Характерно, что это известие не было замечено в Париже и не стало резонансным. Причины, очевидно, заключались в том, что, во-первых, эти мертвецы, судя по всему, не нападали на людей, а во-вторых, изолированные острова далекой Греции (тогда под властью Османской империи) казались жителям европейских столиц какой-то иной планетой.
Ситуация принципиально изменилась через тридцать лет – в 1689 году, когда сообщения путешественников и чиновников стали поступать уже с гораздо более близких к тогдашним центрам Европы территорий – из Словении, Сербии и Венгрии. В тот год в парижской газете появилось первое упоминание о вампирах из Любляны. Оно-то и считается началом своего рода вампирской эпидемии, которая буквально охватила балканский регион в 1710–1720-е годы. Одно за другим летели на страницы газет Вены, Мюнхена, Парижа, Праги и других городов сообщения о загадочных и страшных смертях то в одной, то в другой сербской или боснийской деревне. Так в западноевропейский обиход вошло слово «вампир», о происхождении которого лингвисты до сих пор ведут споры: неясно, славянское или тюркское оно и каким именно способом было образовано.
Почему же самое начало XVIII века стало переломным моментом, когда вампиры перестали быть простой частью местных балканских суеверий и превратились в реальность для европейской периодики? Историки вампиризма полагают (и не без оснований), что причины лежат в политической и культурной плоскостях. Дело в том, что в 1718 году после многолетних австрийско-турецких войн между двумя империями был заключен Пожаревацкий мирный договор. Согласно ему, Австрия получила от османов Северную Сербию (с Белградом), область Банат (перекрестье современных Румынии, Венгрии и Сербии) и часть современной Венгрии. Тем самым эти христианские территории, которые столетия находились под вассалитетом Турции, вернулись в лоно европейской цивилизации.
Присоединение к империи Габсбургов столь многонациональных территорий, да еще и долгое время пребывавших под исламским господством, влекло множество проблем.
Казалось бы, исповедующие христианство сербы, хорваты, румыны, венгры просто вернулись «домой». Однако на деле в глазах «настоящих» христиан севера те могли за долгие годы под властью турок утратить чистоту своей веры. Отсюда могли проистекать какие-то предрассудки и предубеждения в их отношении. Дело обстояло так, будто их нужно было заново принимать в христианскую семью. Именно с этим комплексом обстоятельств современные исследователи связывают рост многочисленных
