бы видела гроб даже отсюда», – думала Элли про себя.
По пути к навек закрытым дверям встречались брошенные предметы: ненужная мебель, коробки из под обуви и старые газеты. Бабушка Серафима давно предлагала загородить коридор за ненадобностью. Зимой весь холод будто бы собирался именно в пустой части дома и гулким сквозняком пробирался в жилые комнаты. Но за неимением свободного времени у мамы в проход сгружались вещи, которые было жалко выкинуть, но некуда было деть.
Словом, девочка чувствовала себя буквально на своем месте.
Щеки горели, и хотелось умыться, но единственная на всю виллу ванная теперь оставалась за спиной. Вернуться назад – значит, запустить новый виток истерики. Лаура, пусть и фальшивая, вспомнила о том, что Элли существует. И двух ударов в качестве подтверждения этого факта, как считала сама девочка, было уже достаточно.
Была ли на самом деле настолько сильно виновата Эльга – оставалось только гадать. Она защищала честь брата, не хотела, чтобы о нем говорили плохие вещи… Но были ли они плохими, если его смерть все же произошла взаправду? А если она произошла, но все было не так просто? Эти мысли мучили девочку и разгорались в голове все пуще – с каждой запертой дверью, с каждым ненайденным для того, чтобы туда забиться, уголком.
Если бы ее не заперли дома, Элли бы обязательно пошла в полицию. Расспросила бы Крученого Уса о том, что он нашел, уточнила бы, зачем он звонил. В конце концов, выяснила бы, верит ли он в то, что искать Лемми не имеет больше никакого смысла.
Но теперь путь к внешнему мир был отрезан и оставалось лишь бродить здесь, в этом коридоре, гадая, что значит это самое «не так просто?»
И зачем она прогнала Ткача?
Шурх-шурх-шурх. Домашние тапочки Элли скользили по грязной ковровой дорожке дальше и дальше. Дом снова стал больше, вилла растянулась на километры вперед. Девочка все шла и шла, и ни одна дверь, расположенная справа или слева, ей не поддавалась. Ничего интересного не происходило, и долгий путь ее не заканчивался.
Пока Элли, наконец, не уткнулась в тот самый сервант.
То, что за ним скрывалась дверь, она хорошо помнила. А еще помнила, как тяжело было двигать этот никому не нужный, пыльный шкаф.
Но лучше всего в памяти отложилось то, что ни бабушка, ни мама, тогда не смогли эту дверь отпереть.
– Она никуда не ведет, – со знанием дела говорила Серафима. – Я помню, что мы закрыли ее шкафом именно поэтому. Еще с моим отцом. Это бесполезная трата времени.
– А вдруг за ней сокровища! – скакал на месте восьмилетний Лембит.
– Или просто грязь… – отвечала ему ма-ма. – Поэтому в любом случае надо отодвинуть сервант и помыть.
Усилиями двух взрослых женщин и при поддержке двух активных восьмилеток шкаф был переставлен. Белая, плохо прокрашенная дверь и вправду не представляла собой никакого великого интереса. И ручка ее не поддавалась.
– Ну вот, дочка, – сказала маме бабушка. – Я же тебе говорила.
Тогда Грэмы протерли дверь и пол возле нее. И поставили сервант на место, даже не попытавшись взломать вредный замок.
Мама ничего не сказала.
Однако теперь, когда Элли было нечего терять, она собиралась попробовать снова.
Вот только сможет ли она подвинуть сервант сама, учитывая, что пять лет назад мама и бабушка, даже действуя в четыре руки, приложили к этому немало усилий?
Времени на бесчисленные попытки у Эльги, запертой на вилле Имедема на неопределенный срок, было более чем предостаточно.
В случае с фальшивой мамой Лаурой на снижение тяжести наказания надеяться было бесполезно…
Используя всю свою накопленную злость, Элли привалилась к серванту с правой стороны и с силой начала давить на старую деревянную стенку. Что-то внутри хрустнуло, но шкаф не сдвинулся ни на сантиметр.
– Да чтоб тебя! – ругнулась Элли.
Собравшись с силами снова, девочка попробовала опереться на бесполезный предмет мебели спиной и начать втаптывать старую ковровую дорожку ногами. Но в конце концов лишь поскользнулась и обессиленно грохнулась на пол.
Грозно смотря в потрескавшуюся от времени голубую краску на потолке, Эльга заметила, как деревянный остов серванта начал двигаться сам.
Девочка проморгалась.
Чудится?
Она поспешила сесть и обернуться, но ничего не изменилось. Шкаф уезжал куда-то вперед самостоятельно, открывая взору девочки ту самую белую дверь!
Разгадка внезапного магического явления последовала незамедлительно.
– Иногда… Надо… Просто… Попросить! – раздался чей-то скрипящий от тяжести голос прямо из-за шкафа.
Па-бам! Еще через мгновение перед Элли вырос надоедливый высокий силуэт.
И, как ни странно, в этот раз девочка поймала себя на том, что широко улыбнулась Ткачу, от чего места ударов на щеках неприятно заныли.
– Я тебя выгнала, а ты все равно пришел. Снова, – чувствуя, как в глазах начинает щипать, тихо произнесла Элли.
– Знал бы я еще, почему всегда возвращаюсь, деточка! – захохотал Ткач. – Думаешь, мне хочется? А вот и нет-с.
Элли кивнула и все-таки всхлипнула.
– Ой-ой-ой-ой! Только не детские слезы!
Ткач мигом подбежал к девочке и присел возле нее. Впервые оказавшись так близко к незваному гостю, Элли наконец могла рассмотреть его причудливый белый грим поближе.
И понять, что бледность Ткача не имела никакого отношения к косметической краске.
Это была его кожа.
– Так почему ты плачешь? – вновь осматривая Элли подобно любопытной вороне, вопрошал мужчина. – Что-то болит? Что-то горит? Что с тобой?
– Все нормально, – тихо ответила Эльга, не в силах больше держать привычную оборону. – Я просто хочу открыть эту дверь.
– Нормально? – прищурился Ткач и приблизился к девочке вплотную.
Должно быть, он точно заметил неественно розовые следы от маминой руки на щеках Элли, потому как в следующую секунду переменился.
Ткач вдруг стал выше и продолжал расти, пока не уперся макушкой цилиндра в потолок. Его руки вытянулись и стали похожи на птичьи лапы – кривые, длинные и острые на концах. И без того длинные ноги превратились в два тонких столба. А бледное лицо приобрело весьма злобное выражение: рот скривился, нос повис крючком, а лиловые глаза метали красные искры.
Элли закричала.
Ничего от Страшного Клоуна в Страшной Шляпе в Ткаче не осталось.
Теперь он просто был Страшным. Очень Страшным и все.
– НОРМАЛЬНО?! – загрохотал Ткач нечеловеческим басом, распространяя странное эхо по всей вилле. – КТО ЭТО СДЕЛАЛ, ЭЛЛИ ГРЭМ?!
– Прекрати! – закричала ему Элли, задрав голову наверх. – Так только хуже! Я боюсь тебя!
– БОИШЬСЯ? СКАЖИ МНЕ, КТО ЭТО СДЕЛАЛ!
– Меня наказали! Я знала, что накажут! Я выдрала волосы Эйнике! Какая тебе разница?! Успокойся!
– КАКАЯ МНЕ РАЗНИЦА?!
Элли не знала, что делать. То,
