через огонь проходит, кто шагает по спутанной нитке, ложащейся под ноги желтыми змеиными кольцами…
– Я хотел спросить: это был просто сон или там правда были вы? Но не решился. Зато именно тогда подумал, что хочу тоже инициировать других. А потом услышал о проведении через хтоническую тень, которое всегда немного смерть и немного пожирание, – ну и дальше ты знаешь.
Лия знает, еще как.
Валерия после собеседования, отправляя стажироваться на центральную точку, сказала: «Там есть парень, Вик, он по уши в теме смерти; мне кажется, что вы сойдетесь». Лия не стала спорить, только фыркнула мысленно: «Ну да, где я – и где смерть!»
В детстве она любила рассматривать мертвых птиц – так любила, что в школе почти пошла в биологический класс. Но мало ли что любят в детстве, это же ни о чем не говорит! И желание запускать когти между ребер – оно ведь совсем не про смерть.
Но они с Виком, странным парнем, повернутым на пожирании, и правда сошлись. Потому что гроб, гроб, кладбище; все такое.
Сквозняк шуршит шторами: в кухне тоже открыто окно, чтобы квартира как следует охладилась. Теперь наконец-то можно дышать, и даже появляются силы шевелиться. Поэтому Лия, потянувшись, предлагает:
– Не хочешь проветриться?
Вообще-то вставать и переодеваться лень, но это не дело: сначала лежать потому, что жара, а потом лежать потому, что жара ушла, но ты слишком старательно ее терпел.
– Давай, – соглашается Вик.
Какой же он безотказный и удивительно легкий на подъем.
Когда они познакомились, была весна – поначалу домашняя, спокойная и теплая, но к середине мая одичавшая до непредсказуемых ливней и заморозков. В один из таких безумных дней, устав сидеть в четырех стенах, Лия вытащила дождевик, понадеялась, что ботинки сразу не промокнут, а дальше она забежит в магазин или кафе, – и зачем-то написала Вику: «Собираюсь гулять; если не боишься утонуть, можешь присоединиться».
Полагала, что в мире не найдется еще одного безумца погоде под стать, – но Вик ответил тут же, будто и не раздумывал: «Где и во сколько?»
Они ходили по городу, держась за руки и почти не разговаривая: до того громко барабанил по капюшонам дождь. Прятаться не хотелось: с Виком – хоть на Северный полюс, а тут всего лишь стена ливня и воющий ветер. Какая ерунда.
Через два замечательных часа они замерзли до стучащих зубов, а ботинки превратились в маленькие хлюпающие болотца. Вик предложил: «Пойдем к моим родителям? У них большая сушилка для обуви, на нас двоих хватит, и всегда можно завернуться в плед». – «Они не будут против?» – засомневалась Лия. Но, как выяснилось, Вик уже обо всем договорился; оставалось только заглянуть в магазин за чем-нибудь сладким.
Потом они сидели на диване в шерстяных носках, которые заставила надеть Вета, и ели торт, а Митя заваривал чай с коньяком. Обращаться к чужим родителям по именам и на «ты» было странно, но на другие варианты они не согласились: «Придумала тоже – нам “выкать”!»
«У тебя классные родители», – шепнула Лия, когда они с Виком остались вдвоем. Вик самодовольно кивнул – будто нарочно таких выбрал.
Маму – белоглазую волчицу с сединой в черной шерсти. И папу – человека до мозга костей, но любящего и принимающего свою хтоническую семью всем сердцем.
Улица встречает порывом ветра, так что Лия даже ежится – с удовольствием. Не зря поверх футболки накинула рубашку, можно и пуговицы застегнуть. Как давно этого не делала!
Солнце зашло с час назад, и голубое небо лениво уступает место темно-синему. А вокруг уже разлилась восхитительная ночь: тишина с редким стуком шагов, запах прохлады, зуд нетерпения, которым пронизаны городские улицы, жаждущие пошептаться наедине.
До темноты далеко, успеют нагуляться. Да и в темноте продолжить никто не мешает – завтра у обоих выходной.
– Куда пойдем?
– Куда хочешь, – улыбается Вик. – Но если ты предоставляешь право выбора мне… Давай для начала вон туда, – он кивает в сторону сада через дорогу, – а там разберемся.
Многое изменилось с уходом Вика на северную точку, но кое-что осталось прежним. И прогулки в никуда с неясной целью – одна из таких прекрасных неизменных вещей.
Мой любимый брат
– Здравствуйте, агентство «Хтонь в пальто», внимательно слушаем.
– Здравствуйте! Знаете, я однажды уже обращалась… Вы очень помогли, спасибо! А сегодня мне надо поговорить с хтонью. То есть необязательно сегодня: если никто не может, то завтра или послезавтра… Но лучше поскорее.
– Вы с какой-то конкретной хтонью хотите поговорить?
– Нет-нет, с любой. Главное, чтобы это была хтонь. Нужен именно ее взгляд на ситуацию.
– Хорошо, организуем. Ваш адрес, пожалуйста?..
Диана встает на эскалатор и ежится: в метро прохладно до мурашек, бр-р-р! То ли дело снаружи – погодка что надо, наконец-то плюс двадцать семь. Пока остальные страдают у открытых окон и заливают в себя литры лимонада, она с удовольствием подставляет голые руки жаркому солнечному дыханию. Не зря ее хтоническая форма – змея: той лишь бы на солнце полежать.
Правда, в городе душно: мало зелени, много домов; рвануть бы, например, к заливу… Может, в ближайший выходной? Вода наверняка прогрелась, получится не только погулять, но и поплавать. Взять книжку, еды какой-нибудь…
Стоп-стоп, сперва – работа.
Что ж там за ситуация такая, для которой требуется именно хтонический взгляд? Хоть бы не ловушка – как тогда, с сектантами!
Но заказчица действительно обращалась в агентство, ее имя и адрес есть в базе. Может, снова нужна помощь с домовым, ворующим время? Знать бы еще, как с такими существами договариваться: хоть Диана и хтонь, она никогда не пробовала наладить контакт.
Впрочем, ехать двадцать минут. Скоро всё узнает.
– Здравствуйте! – заказчица встречает на пороге. – Я Мария, можно Маша.
Она предлагает тапочки, указывает, где ванная, смеется, что из освежающего у нее, к сожалению, только открытое нараспашку окно – в общем, всячески пытается выглядеть уверенной в себе хозяйкой. Диана не спорит: у нее правда получается, человека она вполне обманула бы. Но не хтонь, которая видит засевшие в теле комки тревоги – будто скрутили колючую проволоку и запихали в голову со спутанными рыжими волосами, в обнаженное бледное горло, в скрытый серой футболкой живот…
Жуткое зрелище.
На маленькой кухне прохладно и свежо: окно выходит во двор, а там солнце то ли было утром, то ли будет вечером. О, даже ветерок есть – колышутся тонкие занавески.
В углу подоконника, в тени, притаилось блюдце с двумя конфетами – точно не для гостей, для них вазочка на столе. Диана не успевает ничего спросить – Мария, заметив взгляд, торопливо поясняет:
– Это для домового, он их любит.
И неловко улыбается. Можно подумать, хтонь осудит за общение с домовым!
– Обойдемся без чая, полагаю? – Диана садится на стул поближе к окну и вытаскивает блокнот и пачку карандашей.
Даже если поговорить Мария хочет вовсе не о тревоге, эта колючая дрянь непременно прорвется. Не помешает зарисовать.
– Для чая погода не та, – соглашается Мария. Кивает с любопытством: – А это что у вас?
– Во-первых, я Диана и предпочитаю на «ты». А во-вторых, я буду рисовать во время разговора, но ты не отвлекайся, хорошо?
– Ладно, – она пожимает плечами. И опускает глаза, явно не зная, с чего начать: то ли слишком много всего в голове, то ли, наоборот, неожиданная пустота.
Диана подсказывает:
– Ты говорила, что есть ситуация, на которую должна взглянуть именно хтонь.
– Да! Понимаешь… – Замолчав, Мария берет из вазочки конфету, разворачивает, но вместо того чтобы есть, принимается складывать фантик: пополам, еще раз пополам, еще раз…
Тревога, засевшая в горле, топорщится колючками, не давая и слова сказать. Диана, не отрывая взгляда, открывает блокнот, вытаскивает на ощупь карандаш (так всегда получается лучше), проводит первую линию. И Мария выдыхает:
– В общем, у меня брат попал в колонию за нападение на хтонь. – Она откладывает фантик, сложенный до тонкой полоски, и поднимает голову. – Ты слышала, наверное, про эту историю…
Диана хмыкает: надо же, не зря сектантов вспоминала! Как удивительно тесен мир – и этот вроде бы большой город в частности.
– Я поверить не могу: как это Федька – и такой… такое…
– Чудовище? – подсказывает Диана. И невольно отшатывается, потому что Мария вспыхивает:
– Он не чудовище! – Осекшись, она прячет лицо в ладонях. – Извини, я… Он правда не чудовище, он… замечательный человек. Или был замечательным?.. Я теперь не знаю, что думать.
– А что ты думаешь? Что тебя терзает?
– Понимаешь, он хтоней ненавидит. Я… – Мария с тоской смотрит в угол подоконника, будто надеется, что домовой придет за конфетами и скрасит тяжелый разговор. Но, не дождавшись, вздыхает: – Мне Вова кинул видео с заседания, где он шипит, как хотел бы всех хтоней придушить. Это не наш Федька. Он… ты бы знала, каким он был! С домашкой помогал, учил драться, обнимал, когда было грустно. Он такие сырники делал! Я никогда таких не ела!
Голос дрожит от слез – да
