Нюэнен. Внутри картины
Писать крестьян — дело серьезное.
Слова Винсента звучат у меня в голове, пока я прогуливаюсь по улицам Нюэнена: зимой в переулках ты утопаешь в грязи, а летом — в пыли, так что с каждым шагом возникает желание отряхнуться. Это колоритное место, усеянное деревянными бараками с соломенными крышами и редкими каменными постройками — ничего не изменилось с того момента, когда сюда семьдесят лет назад приехал дядя.
Здесь меня ожидает Питер Поллак — директор по связям с общественностью Чикагского института искусств: вместе мы должны найти новый ракурс, с которого можно было бы представить творчество Ван Гога американской публике. Идея состоит в том, чтобы описать жизнь художника через рассказ о местах, в которых он бывал и которые вдохновили его. Живопись Винсента — своего рода окно в его мир, где можно увидеть улицы, где он бродил; людей, попадавшихся ему на пути; пейзажи, притягивавшие его. Поллак оказался человеком жизнерадостным и любопытным, он напомнил мне о счастливом времени, проведенном в США, о царящем там оптимизме, который, увы, растеряли жители Старого Света. Когда мы расспрашиваем обитателей Нюэнена о Винсенте, просим поделиться историями и воспоминаниями, их глаза загораются. Несмотря на то что дядя прожил всего два года в этой брабантской деревушке, он оставил после себя неизгладимый след. Для поселка, жителей которого можно пересчитать по пальцам, присутствие художника стало настоящим событием.
Здесь, среди огородов, курятников и водосборных фонтанов, слухи распространяются мгновенно, и за время своего пребывания — с 5 декабря 1883 г. по 24 ноября 1885 г. — Ван Гог стал притчей во языцех, так что сплетни о нем разлетелись по окрестным деревням.
Прошло два года с последнего визита Ван Гога к родителям, в семье произошли изменения. Дедушка проповедовал в небольшом сообществе, где было около сотни верующих — местные по преимуществу католики. Бабушка растила тетю Виллемину и тетю Анну — девиц на выданье — и присматривала за дядей Корнелисом, который уже вступил в подростковый возраст. Мой отец и тетя Элизабет уже давно жили отдельно от родителей.
По словам моей мамы, бабушка и дедушка были обеспокоены внезапным приездом Винсента, тем не менее приняли его радушно и постарались создать для него максимально комфортные условия.
Двадцатого декабря дедушка Теодорус пишет папе письмо, полное одновременно нежности и тревоги отца, силящегося понять странности старшего сына.
Тебе, должно быть, не терпится узнать, как там Винсент. Поначалу положение казалось безвыходным, но мало-помалу все утряслось. Он изъявил желание, чтобы мы отдали ему прачечную под студию. Место не самое удачное, но мы установили там печку, покрыли каменный пол деревянными досками, чтобы было теплее. […] Когда помещение будет сухим и теплым, то, наверное, в нем будет гораздо уютнее, чем прежде.
Мне пришла было в голову идея прорубить там окно, но Винсент решительно отказался. В общем, мы предприняли этот эксперимент в надежде, что теперь все получится; твой брат полностью свободен — делает, что хочет, одевается, как хочет. Местные уже наслышаны о его приезде, однако он не спешит знакомиться — что ж, мы стараемся мириться с его чудачествами […] Он много работает, его рисунки нам очень нравятся.
