Руди занял прежнюю позу.
— Наше время — ваши деньги, дорогая!
Мэллой прошел к себе в кабинет. Подошел к столу, включил компьютер и начал составлять электронное сообщение капитану Маркусу Штайнеру из городского полицейского управления Цюриха. Местоположение обоих было засекречено, но Мэллой использовал особый код, о котором они условились заранее. В деле, которым занимался Мэллой, следовало соблюдать осмотрительность, даже среди «хороших» ребят. Он научился этому в Бейруте. Впрочем, содержание письма было недвусмысленным. Мэллой сообщал, что ему нужна информация о банке «Гётц и Риттер» в Цюрихе, а также полное досье на торговца предметами искусства Роланда Уиллера. Маркус Штайнер стал одним из ключевых агентов Мэллоя, когда он работал в Цюрихе. Его также нанимали на довольно опасную работу в течение нескольких лет, целью которой являлась защита интересов одного из местных криминальных авторитетов. Волею случая этот человек предоставлял почти всю информацию, что удавалось тогда собрать Мэллою о частных швейцарских банках.
Закончив письмо, Мэллой позвонил одному бывшему своему коллеге. День был рабочий, и Гил Файн ответил после второго гудка. Несколько лет Гил занимал должность аналитика в Лэнгли. Им случалось работать вместе, хотя чаще всего находились при этом по разные стороны океана. Недавно оперативники подробно обсуждали дела одного находившегося в бегах финансиста, за которым следил Мэллой. Быстро обменявшись последними новостями по этому поводу, они перешли к предмету звонка.
— Тот самый Дж. У. Ричленд? — воскликнул Гил.
Похоже, его удивила просьба. Мэллой усмехнулся.
— Услышу я «аминь» или нет?
— А в чем, собственно, дело, Ти-Кей?
Похоже, Гилу смешно не было.
— Ричленд просит об одной услуге, Гил. И меня назначили исполнителем его желаний.
— Я могу поделиться только официальными данными, — без всякого энтузиазма в голосе произнес Гил.
— Годится. И еще мне хотелось бы получить сведения об окружении этого парня. А также — о Джонасе Старре и Николь Норт. Судя по всему, этот Старр довольно известный археолог. А Норт…
— Роскошная дамочка.
— Да, та самая.
— Жаль, что ты женишься. Она одинока и стоит несколько миллиардов долларов. Это богачка с большой буквы.
— Да, запах денег я почувствовал. Правда, она не так уж и одинока. Готов побиться об заклад на мою пенсию: между ней и Ричлендом что-то есть.
— А тебе известно, что Ричленд смертельно болен?
— Прочти его книжку, Гил. Старик недоволен смертным приговором и подает апелляцию.
Гил весело рассмеялся.
— Да читал я, читал. Кстати, не так уж и плохо. Послушай, я перешлю все, что на них есть, но если тебе понадобится больше…
— Тогда заставлю Джейн Гаррисон попросить твоего босса.
— Так ты опять, что ли, работаешь на Железную деву, Ти-Кей?
— Просто хочу сделать Джейн одолжение, Гил. В случае чего она у меня в долгу.
— На твоем месте я бы был осторожнее. У Джейн особая селективная память. И насколько я понимаю, она не забывает только те одолжения, которые оказывала другим.
Теперь Мэллой уже не смеялся.
— Со мной Джейн всегда была справедлива.
— Это потому, что ты всегда выставлял ее в лучшем свете. Перекрести ее, а там посмотрим, как она с тобой обойдется.
Они заканчивали разговор, когда Гвен проскользнула в кабинет Мэллоя и, неслышно подойдя сзади, поцеловала его в шею.
— Ну что? Удачное выдалось утро? — спросил он, вешая трубку.
— Кажется, я решила, что буду писать. Если удастся верно передать свет, получится просто замечательно.
— Ты о последнем наброске?
Она кивнула, улыбнулась.
— Не думаю, что тебе понравится. Другие картины были более реалистичны.
— В них удавалось схватить образ. А в этом, последнем, передать состояние его души.
Гвен снова улыбнулась, услышав это, но промолчала, сделав вид, что ценит его мнение, хотя оба знали: это взгляд обывателя.
— Ну а ты чем сегодня занимался?
— Нужно было обсудить кое-какие дела.
Мэллою удалось заставить Гвен поверить в то, что он служил в Государственном департаменте Цюриха, занимался финансовыми вопросами. Скучноватая работа, говорил он ей. Гвен кивком указала на черную нейлоновую сумку, которую он поставил у стола, и заметила:
— Ты, я смотрю, не только говорил.
— Тут немного денег и вещи в дорогу.
Гвен явно удивилась, но сильно расстроенной не выглядела.
— Ты уезжаешь?
— Надо уладить дела в Цюрихе. Всего на пару дней, и сразу назад.
Гвен озадаченно моргнула.
— Так неожиданно…
— Легкая работа и хорошие деньги. Я не мог отказаться.
— А что конкретно?
— То же, что и раньше. Переговорить с банкирами. Попробовать узнать, что они скрывают.
— Может, возьмешь меня с собой? Хотелось бы увидеть своего мужчину в действии.
— Ты там просто заснешь от скуки. Как-нибудь в другой раз, когда будет время осмотреть достопримечательности.
— А у тебя много дел до отлета?
— Да нет, а что?
Она сложила ладони лодочкой, сунула ему между колен.
— Надеялась на этой неделе попрактиковаться немного.
— Попрактиковаться? В чем?
— Ты забыл? Скоро наш медовый месяц.
Глава 03
Кесария Маритима
Весна 26 года н. э.
Кесария Маритима ни на что не похожа, подумал Пилат, когда флотилия его впервые вошла в величественную гавань. Типично римский город, до мелочей, и в то же время совершенно не похож на Рим. Рим возводился веками, Кесарию построили всего семьдесят лет назад по специальному проекту. В центре Рима улицы широкие и прямые; просторные площади, изящные арки и повсюду колоссальные статуи. А чем дальше от центра, тем уже улочки, проложенные вместо пеших дорог: кривые, тесные, грязные. Квартал за кварталом застроены стоящими впритык домами, и солнечный свет проникает сюда не больше чем на час-два в день. К этому следует добавить вонь гниющих отбросов. В Кесарии же чистота и порядок повсюду. Все дороги и улицы прямые, а ширина их как раз впору, чтобы разминуться двум колесницам — римский идеал. Этот город создавался по принципу регулярности, а не каприза, истории здесь места не было. В Кесарии никогда не происходило ничего важного.
Из гавани был хорошо виден храм божественного Цезаря Августа. Он доминировал над всем городом, прославлял его, словно напоминая — и друзьям и врагам — о своем западном происхождении, несмотря на то что был расположен в самом сердце Востока, примерно в шестидесяти милях к северу от Иерусалима. Имелся здесь и амфитеатр — такого даже в Риме не было. Использовался он исключительно для гладиаторских боев, а цирк на окраине Кесарии, в отличие от римского Большого цирка, только для проведения скачек. Возводился также и театр, и по всем показателям он должен был стать главной жемчужиной в короне города, приверженного идеалам классики.
