причастные к британскому правлению и бизнесу, а также представители низших каст. Среди верующих и перед богом люди из этих каст обретали равноправие уже в земной жизни.
Миссионеры проповедовали свое учение на базарах, работали в госпиталях, занимались различного рода благотворительностью. Так, во время голода миссионерские станции превращались в пункты раздачи зерна.
Довольно плодотворной была и деятельность миссионеров в области образования. Школы, основанные при миссиях, привлекали возможностью получения бесплатного образования. В начале XX в. было открыто теологическое отделение Мадрасского университета, индусский теологический колледж, педагогические заведения, появились просветительские по своему характеру профессиональные общества[126].
Накануне Первой мировой войны миссионерам удалось создать в Индии небольшой по численности, но верный по своим христианским убеждениям и симпатиям к Англии слой населения. «До 1914 г., – пишет Нейлл, – едва ли какие-либо индийские христиане проявляли интерес к политической деятельности. Живя несколько изолированно от остального населения, они были вполне удовлетворены британским правлением, которое принесло им мир, справедливость, процветание, о чем они прежде даже не мечтали. Самое большое их желание заключалось в том, чтобы дни королевы Виктории продлились как можно дольше»[127].
И действительно, к началу XX в. в Африке и Индии появился увеличивающийся по своей численности слой людей, ставших по своей сути евроафриканцами и евроазиатами. Наиболее заметные перемены произошли на территориях Африканского континента в связи с их отсталостью и более широкими возможностями для христианизации.
Примечательно также, что развитие миссионерства в Соединенном Королевстве происходило хотя и под покровительством церквей, но во многом независимо от них и по своим собственным законам. Имея в виду этот факт, известный британский историк миссионерства Э. Уэллз, имевший и собственный опыт миссионерской деятельности, определил его как «мягкое ниспровержение церкви».
Чем же объяснялась такая обособленность и самостоятельность института миссионерства в протестантской стране?
Учитывая плюрализм церковной жизни Великобритании, Уэллз писал: «Церкви, независимо от того, были ли они епископальными (т. е. англиканскими. – Г.О.), пресвитерианскими или конгрегационалистскими (т. е. нонконформистскими. – Г.О.), не могли эффективно руководить заморскими миссиями… В их привычные обязанности входило: посвящение в сан, экипировка духовенства, организация богослужений, ведение межконфессиональной борьбы. Что же касается священного долга христиан, предписанного Священным писанием, а именно – обращать в христианскую веру язычников, расширяя таким образом христианский дом на земле, то эту задачу могли выполнить только новые религиозные структуры»[128].
К осознанию этого пришли в 1698 г. основатели англиканского миссионерского «Общества по распространению христианских знаний». Методистские и другие нонконформистские общества такой же направленности возникали на протяжении всего XVIII столетия, а на исходе его, в 1799 г., было учреждено самое влиятельное в дальнейшем англиканское «Церковное миссионерское общество для Африки и Востока». В конце XIX в. только в Лондоне функционировало около 20 миссионерских обществ.
Характер и особенности новых христианских структур определил уже упоминавшийся нами американский миссионерский деятель Р. Андерсон. Прежде всего он обратил внимание на то, что эти добровольческие ассоциации соответствуют по своей форме типичным протестантским организациям. «Если мы посмотрим на миссионерские, библейские или другие подобные общества, – пишет Андерсон, – то увидим, что по своему составу они не ограничивались духовенством или людьми одной профессии, а охватывали массы людей, включая представителей всех классов; все они были свободны, открыты для чьего-либо присоединения… Сюда входили основатели фондов пожертвований, составляющие базу обществ, отдельные члены церквей, религиозные братства, стремящиеся действовать совместно, т. к. они имели общую цель и общий интерес… Это была истинно протестантская форма ассоциации – свободная, открытая, ответственная, охватывающая все классы, оба пола, различные возрасты, а в целом – массу людей, что соответствует новым временам и текущему столетию»[129].
Таким образом, новые религиозные организации отличались от всех предшествующих массовостью своего членства, равной вовлеченностью в них духовной и светской публики и готовностью всех их представителей на добровольные материальные пожертвования ради благородной цели.
Исследования Андерсона и Уэллза разделены отрезком времени в полтора столетия. Вместе с тем оба историка пришли к обоснованным, на наш взгляд, выводам. Они убеждены, что свободные миссионерские ассоциации могли возникнуть только в странах с парламентской формой правления на определенной фазе политического, экономического и социального развития их обществ, в которых протестантизм, в свою очередь, проложил дорогу гражданским свободам, и что религиозные структуры подобного типа едва ли могли процветать в то же самое время в консервативных Испании или Неаполе[130].
Примечательными чертами миссионерских обществ были также прагматизм и направленность на решение главной теологической задачи – евангелизации нехристианского населения мира, в первую очередь жителей азиатского и африканского континентов.
Самое представительное «Церковное миссионерское общество для Африки и Востока» (ЦМО) к концу XIX столетия имело сложившуюся систему управления и прочные связи в британском истеблишменте[131].
Руководство обществом осуществляли патрон, вице-патрон, президент, вице-президент и коллективный орган – комитет. Все должностные лица ЦМО являлись членами Церкви Англии или такой же англиканской по вероисповеданию Церкви Ирландии. По установившейся традиции патроном являлся член королевской семьи, вице-патроном – примас всей Англии, т. е. архиепископ Кентерберийский, президентом – светский лорд или член Палаты общин, вице-президентом – архиепископ или епископ Церкви Англии или Церкви Ирландии.
Комитет как основной руководящий орган состоял из светских и духовных лиц. Большая часть светских членов комитета избиралась на ежегодном собрании членов общества, проходившем в мае в Лондоне. Часть из них назначалась из ушедших в отставку почетных губернаторов колоний, носящих это звание пожизненно, и обычных губернаторов, состоящих членами ЦМО не менее года. Связь с высшим звеном колониальной администрации устанавливалась таким образом еще в метрополии и сохранялась в дальнейшем в ходе работы миссий на зависимых территориях. Руководящий комитет заседал ежемесячно и создавал, в свою очередь, на основе состава общества комитет патронажа, комитет по фондам и внутренним организационным вопросам, финансовый и ревизионный комитеты и специальный комитет, занимавшийся отбором и обучением миссионеров. Имелся также орган, накапливающий информацию о маршрутах предстоящих экспедиций и местах их назначения.
К концу XIX в. ЦМО насчитывало около 550 членов и дружественно относилось к миссионерским обществам других конфессий. Основная часть миссионеров выезжала из Лондона, а также из опорных пунктов ЦМО в Ливерпуле и Плимуте. Однако, помимо Британских островов, общество при его религиозной терпимости стремилось распространить свою деятельность и на Европу, чтобы объединить европейские усилия по христианизации народов Востока. В соответствии с этой задачей миссионерские группы формировались также в европейских городах: Амстердаме, Роттердаме, Марселе, Неаполе. Имелись отделения ЦМО в австралийском городе Мельбурне и африканском порте Лагосе. В 1900 г. общество направило в Африку, Ближний и Средний Восток, Индию, Цейлон, Китай, Новую Зеландию, Канаду и Колумбию в составе миссий 169 человек (в африканские территории южнее Сахары
