так хотел. Но я прекрасно понимала, что, кроме меня, в послеродовом отделении только еще одна женщина-Крест, и я тут самая… ну, скажем, известная. Известная — это если из вежливости. Печально знаменитая — вот ближе к истине. Вторая пациентка-Крест, которую привезли вчера по скорой, лежала на койке прямо напротив меня. Она тоже на нас смотрела. Сама она оказалась здесь, о чем не замедлила мне сообщить во всех подробностях, только потому, что у ее ребенка оказалось тазовое предлежание, когда у нее начались схватки, а Больница Милосердия была ближайшей к дому. Теперь, когда ребенок уже родился, ее собирались перевести в Центральную больницу графства, сегодня вечером или, самое позднее, завтра с утра. Я повернулась к сестре.
— Как ты меня нашла? — не удержалась я от вопроса, а потом сообразила: — По объявлению в газете.
Минерва кивнула:
— Мы его видели. Мы все.
— Вообще-то это не было приглашением меня навещать, — сказала я ей. — Я оплатила объявление и попросила напечатать, когда, по моим расчетам, нас уже должны были выписать, но Калли заболела. Если бы я знала, что мы так долго пробудем в больнице, я бы попросила придержать объявление до тех пор, пока мы не выйдем отсюда.
— Ну что ж, сама виновата, — бесстрастно заметила Минерва.
На это я только поджала губы. Ну вот, она опять за свое — язвить, — но, с другой стороны, я первая начала.
— Извини. Я не хотела тебя подкалывать и пришла сюда не ссориться. — Минерва вздохнула. — Тебе что-нибудь нужно? Что-нибудь принести?
— Нет — на оба вопроса, — ответила я. И стала ждать.
— Тогда можно мне посмотреть на племянницу?
— Вот она, в кроватке.
Я показала на прозрачную пластиковую кроватку в ногах койки.
Минерва встала и пошла на тебя посмотреть. Глядела и не говорила ни слова. Молчала и не шевелилась. Потом наконец медленно погладила тебя пальцем по щеке.
— Ты правда назовешь ее Калли?
— Калли-Роуз, — ответила я. — Как сказано в объявлении.
— Привет, малышка, — проговорила Минерва.
— У нее есть имя. Зачем ты пришла, Минерва?
— Хотела повидаться.
Я пропустила это мимо ушей.
— Значит, ты давно здесь? — спросила сестра.
— Скоро две недели.
— А что так долго?
— У Калли проблемы с дыханием. Ее только вчера перевели сюда из реанимации.
— Ой, надо же. А сейчас она как?
Я изо всех сил взяла себя в руки и ответила:
— Все хорошо, но она еще плохо набирает вес, поэтому ее подержат здесь, пока она не начнет прибавлять как следует.
Минерва пристально поглядела на меня:
— У тебя усталый вид, Сеффи.
— Я и правда устала, — ответила я. — Только что родила.
Минерва кивнула с таким видом, будто понимала, что это значит.
— А кто ее кормит?
Я нахмурилась:
— Я.
— Не боишься, что грудь обвиснет?
Я наградила ее таким взглядом, что, наверное, в нем читалось все, что я хочу сказать, потому что Минерва улыбнулась и сказала:
— Тебе на самом деле наплевать с высокой вишни, да?
— Ну, если бы ты упомянула место, куда солнце не светит, было бы еще точнее, — добавила я.
— Вот и отлично. — Минерва посмеялась, но ее улыбка быстро погасла. — Все-таки больше не Минни, да?
— Я думаю, мы обе это переросли, — сказала я, помолчав.
Минерва пристально поглядела на меня, но я смотрела ей за плечо, и она опустила глаза. Прошли те времена, когда она могла запугать меня одним взглядом.
— Зачем ты пришла? — снова спросила я. — Точнее, почему именно сейчас?
— Хотела тебя повидать, — сказала Минерва обиженно.
— Ты это уже говорила. Но ты не хотела со мной видеться после ранения. Что изменилось?
— Я злилась и считала, что это ты виновата в том, что со мной произошло, особенно после того как ты уговорила меня не заявлять на Джуда, — объяснила Минерва. — И я очень об этом жалею. Это было несправедливо.
— Я тебя понимала. — Я пожала плечами.
— Когда я вышла из больницы, я очень хотела увидеться с тобой, — продолжала Минерва. — Это ты тогда исчезла. Переехала из той квартиры, и никто не знал, где ты. Словно растворилась в воздухе.
— Я была неподалеку.
— Где?
Я снова пожала плечами — мне не хотелось рассказывать подробнее. Да и что говорить? «Помнишь, Минерва, ты думала, та моя квартира была так себе? Так вот, это ты еще новую не видела»? Теперь я живу в убогой, тесной и холодной студии, где даже отдельной спальни нет. Двухконфорочная плитка, диван-кровать и крошечная, как холодильник, ванная.
И совсем не смешно, что деньги так быстро улетают, когда надо платить по счетам и за аренду и покупать все самое необходимое вроде еды, переноски для новорожденного, подгузников, коляски и всего прочего, что нужно детям. Денег у меня осталось примерно на месяц, после чего я окончательно вылечу в трубу.
— Почему ты не вернулась домой после… после того, что случилось с Джудом? — спросила Минерва.
— Это больше не мой дом, — объяснила я.
— Конечно твой. Мы все хотим, чтобы ты вернулась.
— Минерва, после того как тебя ранили, мы с тобой даже не разговаривали ни разу, так что не притворяйся, будто зазывала меня домой с распростертыми объятиями.
— Я же говорю — я злилась, но быстро это преодолела.
А я — нет.
— Мы с мамой по тебе скучаем, — продолжала Минерва.
На это мне было в общем и целом нечего сказать, поэтому я промолчала.
— Честное слово, — серьезно сказала Минерва.
— Как там мама? — спросила я.
— Хорошо. По крайней мере, делает вид.
— Пьет?
— Нет, — удивила меня Минерва. — Когда папа собрал вещи и уехал навсегда, я, мягко говоря, боялась, что она снова начнет. Но сомневаюсь, что она скучает по нему. Слишком уж она поглощена муками совести из-за всего, что у вас с ней не заладилось.
— Ой, вряд ли.
— Честно-честно.
— А ты еще живешь дома?
— Да. Не хочу бросать маму совсем одну, но, если я и съеду, она не сильно огорчится. Ты всегда была ее любимицей, — ровным тоном сказала Минерва.
Я прищурилась:
— Да ну, ерунда. Мама всю жизнь только и твердила, что хочет, чтобы я была больше похожа на тебя.
— Это только разговоры, — отмахнулась Минерва. — Ты с ней спорила. Ты никогда не слушалась. Маме это безумно нравилось. Я была скучная и послушная. А ты воплощала дух свободы.
— Чушь все это! — вскипела я. У меня своих тараканов хватает, а Минерва еще подселяет виноватых.
— Сеффи, я еще с младших классов уговаривала маму отпустить меня в Чиверс. В Хиткрофте мне ничего не светило.
— А тебе не приходило в голову, что мама была только рада сплавить
