Ознакомительная версия. Доступно 28 страниц из 136
Плавание не было приятным, но оно не утомило его. Однако его люди подняли гвалт, когда сообразили, что он сделал, и принялись твердить, что Цезарь подобен богам, ибо, как и бессмертные боги, диктатор не стареет. Нет, он старел — но в одном его люди были правы: тело Цезаря на самом деле не становилось слабее.
Вот разум — дело другое. Он устал от однообразия человеческого опыта. Цезарь заметил: когда он ест, то устает от еды, устает ее пережевывать, устает от самой этой монотонности. Еда — это просто еда. Опыт, неизменно повторяющийся каждый день, во время каждой трапезы. Почему разумные люди придают такое значение поглощению хорошо приготовленной пищи, словно она первая или последняя в их жизни? На самом деле они пировали не раз — и не раз проделают это впредь. Цезарь утомлен монотонностью и размеренностью необходимых человеческих функций — еды, сна, переваривания и удаления отходов, купания и вражды, — и более всего однообразием человеческой натуры. Жадность, ложь, мелочные страхи, похоть… В особенности же он устал от прозрачности тех качеств, которые встречаются почти в каждом человеке.
Интересно, все люди так же устают от жизни, или это его личное свойство? Надо будет обсудить это с Цицероном, если ему удастся когда-нибудь снова привлечь старого дурня на свою сторону. Это, как осознал Цезарь, еще одна из тех самых вещей, от которых он устал, — склонять Цицерона на свою сторону. О, он ведь проделывал все это прежде, не так ли? Что может ожидать его теперь? Будут ли предстоящие десятилетия такими же скучными, как и последнее?
Сколько народов ему нужно покорить, прежде чем они поймут?
Как ему распространить весть о своих желаниях среди всех жителей земли, избавившись при этом от нынешней его однообразной задачи — захвата и уничтожения? Быть может, стоит нанять какого-нибудь сказителя, вроде легендарного слепца Гомера, чтобы тот сочинял истории о его завоеваниях? А потом разослать легион поэтов по всему свету — и пусть повествуют о победах великого Цезаря над его врагами, об ужасной судьбе тех, кто вздумал бросить ему вызов. Он учредит для странствующих сказителей специальную стипендию, чтобы занести все эти истории в те края, которые он желает завоевать, навести ужас на местных жителей, и они примутся молить своих правителей сложить оружие и пойти на переговоры. Это определенно обойдется куда дешевле, чем отправлять туда легионы солдат.
«Что за прекрасная идея!» — подумал Цезарь и поздравил себя с удачной выдумкой. Нужно будет сегодня же вечером поделиться ею с Клеопатрой. Она хорошо разбирается в поэзии, и еще лучше — в создании благоприятного общественного мнения.
Вот от Клеопатры он не уставал, ни от ее гибкого, податливого тела, ни от менее гибкого, но все же бесконечно интересного разума. Ему будет нелегко оставить ее. Цезарь уже не один десяток лет не испытывал такого чувства, как сожаление. Может, увезти ее прочь от египетских берегов? Цезарь не знал, как ему поступить, и уже одно это доставляло ему удовольствие. Его будущие эмоции, связанные с юной царицей, не предрешены заранее. Как это отрадно! Клеопатра оказалась последней неожиданностью, оставшейся у него. Тем, что он мог предвкушать с нетерпением. Единственным приключением, которое ему еще предстояло, за исключением Клеопатры, была смерть. Возможно, это будет интересно. Возможно, смерть — скорее награда, чем проклятие. Но для того, чтобы узнать это, придется умереть.
Его солдаты хотели домой, но Цезарь понимал, что для них, как и для него самого, дом — это некое воображаемое место. Они так долго пробыли вдали от родины, прошли через такое множество военных кампаний, что байки у костра под открытым небом, где-нибудь в чужедальних краях стали для них более сходны с понятием дома, нежели сам Рим.
Что такое ныне Рим, как не идея, за которую они сражаются? Идея Цезаря, идея Помпея, идея Цицерона, идея Сената. Все — разные, но в конечном итоге все они суть одна идея. Место, где власть может быть преобразована в деньги, и наоборот. И какая разница, кто стоит у власти, если желудки набиты и кошельки наполнены?
Цезарь глубоко вздохнул и расслабил плечи, перенося вес доспеха на другие мышцы. Он опустил глаза вниз, на илистую воду. Царь-юнец выглядел в точности так же, как и любой другой утопленник. Ни знатное происхождение, ни титул не смогли защитить его от насквозь промокшей судьбы. Смерть — великий уравнитель. Птолемей и без того был жирным, а от воды его тело раздулось еще сильнее, и выпученные глаза приобрели карикатурный вид. Не подобает царственной особе, чтобы ее вот так вот выволакивали из реки. Царя загребли сетью, словно дневной улов, и его доспех сверкал под косыми лучами заходящего солнца.
Царь сгинул вместе с теми своими сторонниками, которые попытались бежать на речном судне, слишком маленьком для такого количества народа. Цезарь не знал, в какие края они направлялись. Интересно, куда, по их мнению, они могли сбежать от него? От Рима?
Цезарь мог бы оставить тела лежать на илистом дне реки, но ему надоели слухи, ходящие среди суеверных александрийцев и гласящие, что всякий, кто утонул в реке, непременно восстанет вновь. Не надо ему такого. Не хватало еще, чтобы кто-нибудь возжелал и вправду претворить это в жизнь сразу же после того, как Цезарь покинет Египет. Диктатор хотел свести к минимуму трудности, которые неизбежно будут поджидать Клеопатру после его отъезда.
Ему и в голову не приходило, что Клеопатра поведет себя в точности как его милая Корнелия, когда та начинает подозревать, что забеременела. Тайные улыбки, полная покорность, нежные, неосознаваемые прикосновения к животу — когда ей кажется, что за нею никто не наблюдает. Возникшее обыкновение прятаться в его объятиях, словно в поисках защиты. Потупленный взор. Для покорной Корнелии это привычное поведение, но Цезарю никогда бы и в голову не пришло, что он увидит Клеопатру такой. Каждый день, когда он возвращался во дворец, она ждала его в спальне. Вчера она буквально упала к его ногам и прижалась лицом к его бедрам, так, что было не понять: то ли она сейчас начнет ласкать его, то ли взмолится о чем-то.
— Боги сохранили тебя! — воскликнула Клеопатра, а затем подняла голову и взглянула на него; в уголках ее изумрудных глаз блестели слезы.
Так не похоже на нее! Грозный интеллект, которым привыкла пользоваться Клеопатра, дабы добиться равенства с ним, ныне оставлен, и его место заняла притягательная, обволакивающая мягкость женственности. Цезарь не сомневался, что более едкие стороны ее натуры снова проявят себя, как только Клеопатра утвердится в статусе царицы и не будет более нуждаться в Цезаре для укрепления власти. Но все равно приятно; столь радикальные перемены позволяли ему наслаждаться Клеопатрой без лишних сложностей и постоянных усилий.
Цезарь встал над телом Птолемея.
— Снимите доспех и выставьте его на рыночной площади, — велел он Хиртию.
Тот отдал приказ солдатам.
— А что делать с телом царя?
— Похоронить благопристойно, но не устраивая спектакля. Я ясно выразился?
— Как всегда, Цезарь.
Цезарь в последний раз взглянул в глаза мертвецу и отвернулся. Наследник. И что же ему с ним делать? Он породит не меньше проблем, чем разрешит, принесет печали не меньше, чем радости. В этом Цезарь не сомневался. Такова жизнь. Но это будет интересно. Возможно, в жизни все-таки еще сохранились какие-то сюрпризы.
Ознакомительная версия. Доступно 28 страниц из 136
