и моё сердце громко стучало. Человек он или нет — не важно. Но он тот, кого я чуть не приказала убить. Я палач? Да, я ненавижу тёмных. Всех тёмных! Я ненавижу и его. За проклятую кровь, за извращённую душу… если она есть у демонов. Я знаю, что творилось до Перемирия, как демоны вырезали целые деревни, не оставляя в живых никого. Знаю, но… Как я могу судить и приговорить кого-то к смерти? Как я могла совершить это с Ивом? Теперь он знает, какой выбор мне пришлось сделать — жить ему или умереть.
— Зеркало Тенебрис — артефакт, созданный из материи хаоса, — заговорил отец, и я облегчённо вздохнула. Сколько бы я еще смогла вынести это мучительное напряжение и немой укор? Демон, конечно, не смотрел на меня, но я чувствовала, что он думает обо мне. По крайней мере, я бы на его месте только и делала, что думала о том, кто в страшный час решал мою судьбу.
— Присутствие этого зеркала на территории Ордена даёт представление о том, что случилось в День Пламени, — продолжал отец. — Блокировка энерго-поля со ста процентной вероятностью происходила за счёт особенной настройки этого артефакта. По всей видимости, зеркало также служило проводником тёмной энергии, вливаемой в порождение хаоса, было своеобразным коридором между вызванным монстром и инфернальной зоной, расположенной в двух днях пути от Ордена. Это следует из срочного отчёта исследовательского отдела. Есть, что добавить?
Открыла рот, но только чтобы вздохнуть. Что я могла добавить к тому, о чём ещё секунду назад не имела ни малейшего представления? Хотя, может быть, с тёмным зеркалом была знакома больше, чем все здесь присутствующие.
— Как оно попало в Орден? — скучающе поинтересовался Пандемония.
Еще и спрашивает. Не ты ли его привез?
— Сейчас пытаются выяснить. Но те, кто бы мог ответить, уже отправились в объятья хаоса.
Дарен даже не пошевелился, разглядывая свои руки в перчатках. Не расслышал или думает, что раскаяний с него на сегодня достаточно? Но раскаяние ли то было или одна видимость?
— Генерал Роин, — обратился Ив, — вы же понимаете, что присутствие адептов хаоса под кровом Ордена подрывает доверие, которое оказывает вам наш Повелитель в связи с договором мира. Адепты хаоса в Ордене это неприемлемо. Можете ли вы гарантировать, что среди вас их больше нет?
— Разумеется, не могу. Их невозможно отличить от обычных людей. Служителем может оказаться почти любой.
Так и знала!
Корнелиус удивлённо приподнял брови, поймав мой подозрительный взгляд.
— Значит, любой… — повторила я, не отводя глаз от Корнелиуса. — Даже, например… — Я выведу этого секретаришку на чистую воду! — Например, Дарен?
Охотник усмехнулся, продолжая изучать свои снежно-белые перчатки. А что смешного я сказала? Или он заметил на ткани пятнышко, которое его так развеселило?
Отец взглянул на меня слегка изумлённо, и я почувствовала, что сказала глупость.
— Дарен — нет. Он хай-охотник, — спокойно ответил генерал, будто это всё объясняло. Может и так. Насколько мне известно, приверженцы тёмного культа проводят какой-то ритуал, чтобы всецело предаться хаосу. Возможно, хаен-вентры тоже делают что-то подобное, только направленное на защиту от воздействия хаоса.
Вспоминая этих ужасных существ со светящимися глазами, существ, в которых, казалось, нет ничего человеческого, чувствовала, как внутри всё сжимается. О чём думали те люди, отдавая свои души на явную погибель? Впервые столкнувшись с ними, я до сих пор ощущала ужас. Что бы со мной случилось, не приди Дарен на помощь? А ведь я его не поблагодарила за спасение. И как это должно звучать в нашем случае? «Спасибо, что поубивал моих обидчиков!» «Да не за что, обращайся». Что за идиотизм.
Я прислушалась к словам отца. Он говорил, что у культа хаоса есть собственные представления о деятельности Ордена — они считают, что охотники, сопротивляясь распространению хаоса, мешают очищению мира от скверны и его перерождению. Действия культа направлены на разрушение Ордена любыми способами. И подрыв доверия — один из них. И он, как глава Ордена, надеется, что попытка культа пробить брешь во взаимном доверии людей и демонов не будет считаться успешной.
В дипломатии отцу нет равных. Даже мне захотелось пообещать, что я приложу все усилия, чтобы договору мира ничто не угрожало. И пусть для этого мне бы пришлось… Впрочем, мне и так приходится идти на жертвы.
Пандемония безучастно выслушал речь, будто эта тема его совсем не волновала, но в конце кивнул и заметил, что желание генерала он разделяет, правда, ему бы хотелось разъяснить спорный момент. Но прежде он должен сделать одно заявление.
Видимо, только за тем и явился, насмешливо подумалось мне. А что если он расскажет о том, что случилось в комнате с зеркалом Тенебрис? Ведь я и не пыталась остановить Дарена. Мне, конечно, тогда было не до того, но учтёт ли это темный или использует ситуацию против Ордена? Мы сейчас не в дальнем уголке дворца, где охотник, пользуясь случаем, может творить произвол. В кабинете генерала все пункты договора мира должны соблюдаться неукоснительно. И Ив, как представитель своего государства, имеет право на статус неприкосновенности. Что случится, если выяснится, что за пределами этой комнаты всё далеко не так радужно? И за исполнением условий договора не следит даже дочь главы Ордена!
— Вчера мне пришлось использовать силу, — проговорил Пандемония, чеканя каждое слово, видно, на тот случай, если кто-то заподозрит его в ослушании.
Я, например, заподозрила и уставилась на демона, открыв рот. Ив выглядел совершенно бесстрастным, словно только что не признался в самом сердце Ордена охотников, что нарушил запрет, закон — если условие перемирия для него таковым является. Но что-то я сомневаюсь. Может, Дарен вчера его слишком сильно приложил головой об стену? На самоубийцу он не похож, хотя и на чокнутого тоже. Открыто признался, что снял печать…
— В этом возникла настоятельная необходимость, — пояснил демон хладнокровно, глядя исключительно на генерала, словно нас с Дареном тут нет.
— Понимаю, — отозвался Роин. — Учитывая вчерашние события — нападение на мою дочь — полагаю, речь идёт о самообороне…
— Да, — ответил тёмный. — Договором не запрещается использовать силу, если есть опасность для жизни.
— Конечно, — раздумчиво ответил генерал. — Надеюсь, случившееся не поставит под угрозу существование самого договора. — В голосе отца послышалось сомнение. Неужели он знает, что вчера напали не только на меня?
— Договора — нет. Вопрос в другом: насколько вы мне доверяете?
Спросил бы он меня об этом.
— Условия перемирия таковы, что мы обязаны доверять друг другу, — ответил Роин, тщательно, как мне показалось, подбирая слова. — Если есть подозрения, что
