целом одобрил. И поэтому самому папе такой «подарочек» оказался совершенно не нужен. Тем более не нужен, что почти все эти ксендзы исключительно по-польски разумели, так что даже пристроить их в какие-то итальянские церкви или в монастыри было невозможно. Так что по договоренности с Муссолини попиков решили срочно обучить итальянскому, а затем распределить в армию на должности «ротных капелланов» – чему сами поляки были совсем не рады. Но у Муссолини хрен забалуешь: тех, кто отказывался от столь лестного предложения, просто распихивали по тюрьмам, причем Пий их еще и сана при этом лишал, так что даже среди итальянских уголовников они становились париями: убежденные католики, они считали расстриг вообще отбросами. На это накладывалась и воспитываемая уже много лет ненависть к любым неитальянцам, так что поляков в тюрьмах за людей никто не считал. Поэтому и «отказников» – после того, как пару десятков человек «отправили на перевоспитание» – оказалось очень немного – но чтобы обучить языку пару тысяч не привыкших по-настоящему трудиться персонажей – пришлось довольно прилично потратиться…
Хотя все эти проблемы Советского Союза как бы и не касались… как бы: оставшаяся на новой территории часть польского населения высылкой ксендзов была очень недовольна. Пока это недовольство наружу вроде и не выплескивалось, но Лаврентий Павлович считал, что это – всего лишь вопрос времени. Даже при том, что высылку ксендзов провели по его настоянию.
– Я не сомневаюсь, что пользы от того, что мы не дали возникнуть на нашей территории паре сотен фашистских диверсионных организаций – а католические церкви, втайне агитирующие против Советской власти, я иначе и рассматривать не могу – гораздо больше, чем потенциальный вред от недовольства польских крестьян, – высказал он свое мнение на очередном совещании по вопросу интеграции новых территорий. – Однако мы и с этим недовольством бороться обязаны, причем всерьез бороться, пока оно не выплеснулось в виде бунтов.
– Мы здесь сегодня собрались, чтобы обсудить конкретные предложения, а не заниматься пустопорожней агитацией, – заметил Иосиф Виссарионович. – Конкретные предложения у тебя есть?
– Есть. Но сначала я предлагаю обсудить предложения моей соседки.
– Ей что, больше заняться нечем? Она же должна с ребенком сейчас сидеть и вообще из дому не высовываться!
– А она говорит, что кормление младенца успокаивает и склоняет к размышлениям на тему счастливого будущего, – улыбнулся Лаврентий Павлович. – И ее предложения особо глупыми я назвать не могу, а вот насколько они умные…
– Если ты считаешь, что мы время все же зря не потратим… излагай.
– У меня тут все записано, сейчас… – Берия достал их кармана небольшой блокнотик, – но все же прошу учесть, что она у нас в контрах числится и сама об этом знает. Значит так, пунктом первым она предлагает выселить с новых территорий всех, кто принадлежал к угнетающему классу…
– Это она сама догадалась? – с ехидством в голосе поинтересовался Валентин Ильич. – Ну кто бы мог до этого додуматься!
– Выселить всех, невзирая на личности. Всех владельцев магазинчиков всяких, землевладельцев крупных, само собой, домовладельцев – то есть владельцев доходных домов только. Шинкарей обязательно, а еще – но только после тщательной фильтрации – сотрудников полиции.
– А что за фильтрацию она предлагает? То есть зачем?
– А затем, что многие полицейские занимались борьбой с преступниками, и неплохо знают свой контингент. Поэтому имеет смысл их наоборот привлечь к работе, которую они знают и хорошо ее выполнять уже умеют.
– Ну, допустим… хотя я не уверен…
– В Москве, между прочим, отделы по борьбе с преступностью после революции были на четверть укомплектованы старыми кадрами, и эти кадры очень много успели сделать… пока их Феликс… неважно. Так что предложение принимается, Лаврентий, на тебе будет подготовка всех мероприятий по фильтрации. А что касается высылки контрреволюционных элементов…
– Старуха особо подчеркнула: всех элементов, невзирая. И заранее предупредила: по этому поводу шума тут, в Москве, поднимется очень много, но всех, кто шум поднимать будет, тоже придется…
– Это почему? – удивился Сталин. – То есть почему шум в Москве поднимется?
– Потому. Я тут справку подготовил по нескольким городам, так вот: из Львова придется выселить больше двух третей еврейского населения города, из Ровно – больше половины. В Станиславове тоже сильно больше половины…
– Да, это проблема серьезная, шума будет много…
– Тут еще вот какое замечание… я даже не знаю, стоит ли его принимать во внимание…
– Ты его сначала выскажи, а то, пока мы его не услышали, то откуда будем знать, принимать его во внимание или нет?
– Старуха сказала… в общем, она сказала, что из полутора миллионов евреев с новых территорий до середины сорок первого больше миллиона убегут в США.
– Интересно как?
– Ну, договор о свободном выезде лиц еврейской национальности никто не отменял… Почему-то она сказала, что в основном через Владивосток они выезжать будут.
– Да, Ильич уж постарался… Но ведь в США по закону запрещено принимать еврейских беженцев.
– Запрещено принимать беженцев из Германии. А из СССР – тут никаких ограничений нет. Я бы, честно говоря, на эти слова Старухи и внимания-то не обратил бы – но в наши временные органы власти на местах уже больше полумиллиона заявлений о выдаче советских паспортов подано, причем почти все они – от евреев. И получена интересная заявка от американцев на открытие пассажирской линии из Владивостока в Сан-Франциско…
– Ну, на то, что тамошнее население сильно Советскую власть одобрит, и рассчитывать было глупо. А в свете этого предупреждения… Я попробую договориться с американцами, через Молотова, на открытие такой пассажирской линии и в Ленинград. В любом случае я согласен с ней, что нам такие люди не нужны: вреда стране от них гораздо больше, чем пользы.
– Это точно, – недовольно хмыкнул Валентин Ильич. – У меня же тоже учет специалистов ведется, так за прошедший месяц только в Турцию и Румынию почти половина тамошних специалистов выехало. То есть не только в Турцию с Румынией, еще в Латвию, в другие страны… неподалеку. Не хотят они у нас оставаться, и если их не выпустить, то гадить они точно начнут уже всерьез.
– А мне вот интересно: откуда Старуха взяла, что уедет миллион, а не вообще все?
Свои
