постараются уйти на нашу территорию и интернироваться. И вот что с такими поляками делать…
– Гитлер подтвердил наши права на территории западных Белоруссии и Украины?
– Да. А откуда ты знаешь?!
– Я догадываюсь.
– Догадливая ты наша… но раз догадываешься, то скажи: разве я могу теперь просто своими делами заниматься?
– Не просто можете, но и должны. А с поляками… пусть Вячеслав Михайлович с британцами договорится или с французами: если они согласятся этих поляков к себе забрать, то мы их к себе пустим. И сразу же вывезем. А не согласятся, то поляков мы на нашу территорию не пустить сумеем: пулеметов и пушек у нас для этого хватит.
– Ага, и ракет с этими, термобарическими зарядами…
– Тоже не лишним будет немцам показать, что у нас есть чем границу прикрыть. Еще что-то обсудить хотите?
– С тобой? Точно не хочу, ты же…
– Зараза. И контра. А вот вам я напоследок еще один совет дам, бесплатный: товарищу Хлопину сейчас нужно давать все, что он пожелает. Если он успеет за год-полтора сделать то, что обещал…
– Он-то как раз не обещал, это ты обещаешь, что он успеет.
– Успеет, я ему помогу успеть. На сегодня всё? Спокойной ночи…
Двадцать второго июля война в Польше закончилась. В полном соответствии с «тайным договором» советская Красная армия заняла территории Западной Украины и Западной Белоруссии, и все – то есть и товарищ Тихонов, и товарищ Сталин, и Лаврентий Павлович – Веру больше не беспокоили: у них теперь работы было столько, что и не продохнуть было. Вячеслав Михайлович тоже был очень сильно занят, но в основном на дипломатическом фронте – и здесь он более чем успешно поработал: триста сорок тысяч интернированных все же поляков согласился принять французский президент Лебрен. А достопочтимый Пий XII вероятно изрядно охренел, когда – после визита Молотова в Рим – двадцать первого августа в Чивитавеккье отшвартовались сразу четыре советских парохода, на которых в Италию были перевезены все (то есть все до единого) ксендзы с новых территорий СССР… И на этом, собственно, война окончательно закончилась.
Но закончилась только война Германии с Польшей…
Глава 4
Конечно, немцы полякам после ограбления поезда выкатили претензию в довольно хамской форме. Но ответ польского президента Игнация Мостицкого мало что был еще более хамским, но и (при определенном желании) мог быть интерпретирован как объявление войны – а желание у некоторых граждан (и подданных) такое было. Так что британцы и французы, явно не желающие ввязываться в войну с Германией (а умение немцев воевать очень хорошо все увидели в Испании), публично сообщили, что их договора с Польшей не распространяются на случаи, когда поляки сами войну начали – и официально вступаться за Польшу не стали.
У Гитлера тоже не было пока особых поводов начинать войну с Советским Союзом, он прекрасно понимал, что (и снова пока) он к такой войне не готов, так что полностью разбив польскую армию, он очень аккуратно передал ранее оговоренные территории в СССР. Без подлянки и тут, конечно же, не обошлось: немцы за неделю между подписанием поляками акта о капитуляции и вводом на Западную Белоруссию и Западную Украину советских войск сумели вывезти на передаваемые территории чуть больше полумиллиона польских евреев, причем в самом прямом смысле слова сирых и убогих: из имущества им оставили только ту одежду, которая на них надета была…
Однако и немецкая подлянка оказалась не очень серьезной: конечно, полмиллиона голодных ртов – это очень даже немало, но и войск СССР ввел в новые области чуть больше трехсот тысяч, причем ввел в расчете на то, что все эти войска нужно как-то кормить (хорошо кормить!), и обеспечить питание «гражданам евреям» получилось без особых проблем. С расселением – тут было все гораздо сложнее, но пока не настала холодная дождливая осень, народ можно было и по палаткам распихать. Но вот что с ними делать дальше…
Местное население (все же главным образом состоящее из белорусов и украинцев, хотя и поляков там было немало) евреев на дух не переносило, и красноармейцам пришлось еще и лагеря, где их расселили, дополнительно охранять – но ведь это было очень временным решением, а вот что делать с ними дальше, в руководстве страны полного понимания не было. Ясно, что нужно их оттуда вывозить – но куда? И, что для Иосифа Виссарионовича было главным, нужно было сообразить, как всю эту толпу заставить хотя бы себя всем необходимым обеспечивать. Хотя бы тем же продовольствием – понятно, что не сразу же, ведь пахать и сеять было уже поздно, и даже урожай собирать не требовалось – а вот в следующем году… Проблема эта была на самом деле исключительно острой: подавляющее большинство этих самых польских евреев мало что ни хрена делать не умели, так еще и не хотели: если взять только взрослое мужское население, то больше половины из них в Польше занималось розничной торговлей или были другими «работниками сферы обслуживания»: мелкими ремесленниками, клерками в разнообразных конторах. А процентов пять вообще были просто «владельцами крупных компаний»…
Впрочем, среди «перемещенных лиц» имелись и весьма востребованные специалисты: те же врачи, например – но они «давно привыкли» медицинские услуги оказывать за очень немаленькие деньги, так что даже среди врачей удалось «пристроить к делу» всего пару сотен человек. Но эти врачи хотя бы польский язык знали – а большинство из столь внезапно «доставшихся» Советскому Союзу евреев только на идише говорить умели, что тоже создавало очень много проблем. Впрочем, проблем в СССР и без этого «пополнения» хватало, но все проблемы как-то решались. И иногда «решались сильно заранее».
Неизвестно, как Вячеслав Михайлович договаривался с папой, но эти договоренности точно очень много потенциальных проблем ликвидировали в зародыше – а вот фашистам проблем добавилось. Из чуть менее двух с половиной тысяч депортированных ксендзов почти две сотни итальянцы сразу передали в Германию (очевидно, что этих немцы специально заранее увозить к себе не стали, имея в виду использовать их против СССР), но когда выяснилось, что там они гадить больше не смогут, решили их на территории генерал-губернаторства использовать «по назначению». А вот с остальными…
Польское католичество к Пию XII относилось весьма враждебно, в особенности после того, как папа оккупацию Польши Германией в
