соображения относительно «политики партии на новых территориях» Вера высказала Лаврентию Павловичу еще в августе, а теперь ей на любую политику было плевать. Да еще Витя ее предложение назвать дочку Евгенией как-то слишком уж всерьез воспринял и очень долго (и очень нудно) рассказывал ей, что два ребенка с одинаковым именем – это не самое мудрое решение:
– Ну ты сама-то подумай: вот годика через два позовешь ты ребенка по имени, а откликнуться-то оба!
– Ты ничего не понимаешь, зато нам не придется много имен запоминать!
– Два имени, тем более собственных детей, запомнить очень несложно…
– Вить, а я-то думала, что у мужа моего чувство юмора имеется… ну извини.
– Так это что, шутка была?
– Ну надо же, сам догадался!
– Ну… да, с твоего напоминания, но сам. Просто сейчас на работе такой завал, что мозги уже ничего не соображают.
– Бедненький… и над чем же ты сейчас голову ломаешь так, что даже самые тупые шутки до тебя не доходят?
– Да уж не знаю кому, но потребовался станок токарный…
– Это что, такое уж чудо чудесное, токарных станков никто раньше не изобретал?
– Токарный станок высокой точности, чтобы детали до соток точил…
– Мне кажется, что у часовщиков точность вообще в тысячных.
– Про часовщиков не знаю, но если ты можешь себе представить часы, у которых детальки под два метра в диаметре и высотой по восемь метров, и детальки эти точиться должны и снаружи, и изнутри…
– А, вот тебе какой проект дали! Понятно… но ты паникуешь совершенно зря: там на самом деле достаточно точности в пять сотых, а не одну.
– А ты что, знаешь, для чего мы это делаем?
– Я не знаю, это Виталий Григорьевич знает. Однако кое-что умное подсказать могу, по семейному так: можешь сразу начинать думать про детальки диаметром в три с половиной метра и длиной по десять.
– А… а зачем такие-то?
– Ну ты же в курсе того, чем ребята у академика Хлопина занимаются.
– А мне никто об этом не сказал…
– И я тебе напрасно рассказала. То есть не то, чтобы напрасно, а рановато. Ты когда задание-то получил это? А то ты обычно мне о работе рассказываешь…
– Да вчера ТЗ Ильич спустил, на предварительную проработку. Но ты не рано сказала: я теперь точно знаю, что станок одну деталь может хоть неделю обрабатывать – а это уже совсем другие требования получаются. Такой мы уже через две недели сделаем… в смысле, проект сделаем, и за полгода и сам станок выдадим. Только тогда мне от тебя консультация нужна будет: если мы поставим безвибрационный привод от мотора, то… обычно-то мы на резине мотор подвешивали, а нет ли у тебя в загашнике пластмасс, которые попрочнее резины будут и колебания высокочастотные гасить смогут достаточно эффективно? Я тебе виброхарактеристики моторов подготовлю…
– Ты мне не характеристики моторов готовь, а за пеленками в магазин сходи: я думала, что у нас еще от Женьки их много оставалось, а оказалось, что их вообще полпачки.
– А Кате сказать…
– Катя из школы вернется в три, а пеленки уже заканчиваются. Ты вообще зачем отпуск брал? За женой и дочкой ухаживать, вот и ухаживай! Ты вообще сейчас о работе думать не должен! Хотя, если ты станок только через полгода построишь, что реактор они только через год сделают… ладно, сбегаешь за пеленками – и вали на работу. Но станок вы уж там постарайтесь пораньше сделать. Его куда, в Подольск ставить будут?
– Сказали, что для Нижнего заказ, на завод Орджоникидзе.
– Тогда я заказ уточняю: два станка, второй – на Гидропресс, в Подольск. И начальству скажи, что все вопросы по финансированию работ…
– Вер, а давай ты сама скажешь? Мне просто неудобно: ведь это ты у нас в больших начальниках ходишь, а я всего лишь инженер.
– Старший инженер. Но ты прав, я позвоню Валентину Ильичу и пусть он уже уточнения по заказу вам выдает. А ты – ты ничего не слышал и сам удивишься… ну-ка, сделай мне удивленную рожу… ладно, сойдет. Ну что стоишь, беги в магазин! И калачей купи, парочку. Мне и Кате, но можешь попробовать и себе один взять.
– Почему это только попробовать?
– А я не уверена, что когда ты их принесешь, я уже два калача не захочу. У Кати отнять калач я все же постесняюсь…
– Понял, купить пеленки и пять калачей… уже убежал!
Спустя неделю вечером (после предварительного звонка, Лаврентий Павлович теперь всегда сначала спрашивал у Веры, можно ли ему «зайти в гости» с очередной кучей вопросов), к ней пришел сосед с еще одним товарищем. И на этот раз вопрос, судя по всему, был действительно важный:
– Вера Андреевна, – начал Виталий Григорьевич, – я бы хотел уточнить кое-что…
– Да, и я хотел бы уточнить, – не дал договорить Хлопину Лаврентий Павлович, – Какого рожна ты запустила сразу две программы по получению какой-то редкой земли, да еще требуешь ее разделения по изотопам?
– Постараюсь ответить как химик, но так, чтобы и вы поняли. Вот, Виталий Григорьевич сейчас делает реактор для подводных лодок…
– А причем тут новый рудник в Монголии? Я уже не говорю о том, что с Чойбалсаном ты вообще в обход совнаркома про него договорилась!
– А при том, что мне нужен гадолиний… а в совнаркоме об этом никому даже знать не следует. Объясняю на пальцах: в реакторе у Виталия Григорьевича уран поступает обогащенным до двадцати пяти процентов…
– Ну, про необходимость обогащения я уже все понял…
– Ну так вот: когда уран в реакторе свежий, то он слишком уж шустро гореть начинает, так шустро, что и перегреться может. А чтобы он не перегрелся, приходится в воду пихать всякие гадости – но, что хуже всего, процент этих гадостей требуется постоянно, по мере выгорания урана, уменьшать.
– И что? Разве это так трудно?
– Это очень непросто: человек, который следит за концентрацией тех же солей бора или кадмия, должен знать абсолютно всё про то, как реактор работает вообще и, что гораздо сложнее, знать, как он работает в каждый текущий момент. Потому что если этот человек слегка
