которая тяготит меня почти столько же, как и самая болезнь. Представив себя в моем положении, вы, надеюсь, простите меня за долгое молчание. Насчет трех карлсдоров, которые вы, по своей чрезвычайной доброте и дружбе, одолжили мне в Аугсбурге, я принужден просить вас – еще немного и великодушно повременить. Путешествие мое стоило дорого, а здесь не могу я ничем возместить этих расходов и не могу надеяться даже на самую малость. Судьба здесь, в Бонне, мне не благоприятствует. Простите, что я так долго задерживаю вас своей болтовней; все это нужно было для моего извинения.
Прошу вас не отказать мне и в будущем в вашей драгоценной дружбе, так как для меня ничто так не желательно, как возможность хоть чем-нибудь оказаться достойным вашего расположения.
С совершенным почтением ваш покорный слуга и друг
Л. в. Бетховен, придворный органист курфюрста Кельнского.
Нужда и беспорядок царили в семье; Людвигу приходилось давать уроки в частных домах, вести хозяйство, смотреть за тринадцатилетним братом Карлом, за другим братом, одиннадцатилетним Иоганном, за годовалой сестрой (вскоре умершей) и следить за постоянно пьяным отцом, чтобы своевременно приводить его домой из кабака или выпрашивать снисхождение полиции. Вместе с тем служебные занятия его значительно увеличились: он был не только органистом, но придворным пианистом, «камер-музыкантом» архиепископа. Подражая своему брату, Иосифу II, учредившему в Вене национальный театр, Максимилиан вздумал сделать то же самое в Бонне; для исполнения новейших немецких опер он составил оркестр из опытных и известных музыкантов: сюда вошли братья-виолончелисты Андрей и Бернгард Ромберг, скрипач Пернер, флейтист Антон Рейха (впоследствии профессор контрапункта в парижской консерватории); дирижером был Иосиф Рейха, дядя Антона; в этом оркестре Людвиг играл на альте, что также поглощало много времени. Еженедельно, по четвергам, курфюрст устраивал концерт на Годесберге, в павильоне, к которому вела прелестная аллея платанов. Перед павильоном расстилалась живописная равнина, окаймленная справа цепью лесистых гор, у подножья которых расположился ряд деревень, а слева волнами величественного Рейна.
Здесь Бетховен охотно исполнял просьбы приглашенных архиепископом знатных дам и отдавался импровизациям или варьировал задаваемые ему темы. Вероятно, здесь сложились многие из вариаций, изданных автором впоследствии, например, на прелестную тему Ригини «Venni Amore» (сер. 17, № 17); в последних столько богатых украшений, такая развитая гармония, что их можно смело поставить рядом с лучшими вариациями Моцарта; та же кокетливость, то же остроумие, богатство фантазии, блестящей техники; но еще нет признаков бетховенского настроения, волнений мятежного духа. Ромберг назвал вариации на тему Ригини причудливыми, другие музыканты тоже не всегда одобряли странности в некоторых импровизациях молодого виртуоза и, вероятно, не раз острили над ним, возвращаясь толпой в город после концерта.
Играя в этих концертах, Бетховен, конечно, старался не только угодить знатным слушателям, но также своим коллегам-специалистам, которых не раз удивлял оригинальностью и неожиданными эффектами; о степени музыкальности и музыкального чутья юного виртуоза можно судить, между прочим, по следующим эпизодам, сообщенным его современниками. Однажды, исполняя новое трио известного в свое время композитора и основателя фортепианной фабрики И. Плейеля (1757–1831), Людвиг нисколько не смутился, заметив два пропущенных такта в своей партии, и, вместе со своими партнерами, Рисом и Б. Ромбергом, настолько гладко провел всю пьесу, что слушатели даже не заметили грубой ошибки переписчика. В другой раз препятствие было вызвано сбившимся виолончелистом и устранено Людвигом, начавшим громко напевать виолончельную партию и тем помогшим партнеру вступить. Опытному певцу и отличному музыканту Хеллеру предстояло петь во время богослужения под аккомпанемент Людвига, который, заручившись его согласием, вздумал импровизировать, варьировать свою партию и, хотя все время подыгрывал партию певца, но все же сбил его; последний пожаловался курфюрсту, который был в восторге от такой шутки и тем не менее запретил Людвигу подобные опыты в соборе. В воскресные дни, после обедни, музыканты курфюрста часто собирались отдохнуть в весьма приличном ресторане, на базарной площади, посещавшемся охотно придворными чинами и университетскими профессорами. Здесь молодой Людвиг, сидя за стаканом рейнвейна, среди шумного веселья своих приятелей и под аккомпанемент бильярдных шаров, не раз, бывало, заглядывался на прелестную Барбару Кох, неприступную, хотя любезную конторщицу, впоследствии вышедшую замуж за графа Антона фон Белдербуша, племянника министра; но такое времяпровождение Людвиг охотно заменял наслаждением красотами природы, которую автор «Пасторальной симфонии» боготворил с юношеских лет и которой посвящал почти все свои праздники. Скитаясь по окрестностям Бонна в воскресные дни, он старался исчерпать удовольствия, доставляемые такими прогулками; то он располагался под тенью развесистого дерева, на пестром ковре цветов, под голубым небом, близ тихо журчащего ручья, то навещал крестьян, беседовал с ними, любовался их народными танцами, чудным, изящным и скромным рейнлендером, то прислушивался к их песням, то подымался на окрестные горы, входил в монастыри, где приводил в восторг монахов своими импровизациями на органе. Нотная записная книжка всегда была при нем, и каждая прогулка сопровождалась появлением новых точек и палочек или афоризмов, к которым склонен народ-философ. Праздники Людвига бывали продолжительны, когда князь-электор отправлялся в Вену или объезжал свою епархию, гостил в Мюнстере, лечился в ближайшем курорте или ездил во Франкфурт, как, например, по случаю коронования своего брата Леопольда (1790), преемника Иосифа II.
В одну из таких поездок курфюрст взял с собой лучших музыкантов и артистов; это было осенью 1791 г., в Мергентхейме состоялся съезд членов Тевтонского ордена, председателем их собрания был Максимилиан. Придворные артисты и музыканты занимали тогда положение все еще близкое к valet-musical, каким был когда-то Моцарт у архиепископа Зальцбургского; чтобы избежать неприятностей и недоразумений, вытекающих из такого положения вдали от постоянной резиденции, эта часть свиты Максимилиана сплотилась в самостоятельную, организованную группу, избрала своим председателем, или «королем» талантливого комика и певца Лукса и назначила каждому из своих членов исполнение определенных обязанностей; неуклюжий, неловкий Бетховен получил звание поваренка и соответственный указ «Короля Нибелунгов» с огромной смолевой печатью на куске каната. Два больших парусных судна поплыли медленно вверх по Рейну, достигли устья Майна, затем направились вверх по течению последнего. Кратковременная остановка в Ашафенбурге позволила Бетховену с товарищами посетить жившего здесь аббата Штеркеля (1750–1817), знаменитого в свое время пианиста, исполнение которого отличалось тонкостью отделки, изяществом, женственностью, «дамским стилем», как говорили тогда. Он долго уговаривал Бетховена сесть за фортепиано, но наш виртуоз упрямился; тогда аббат прибегнул к маленькой хитрости:
– Я играл ваши вариации на тему Ригини «Venni Amore», но последние из них настолько трудны, что сам автор, я думаю, не может сыграть их бегло.
Самолюбие Людвига было задето; он сел за фортепиано и, проиграв все свои вариации, уже напечатанные, стал импровизировать на ту же
