получилась. Давай сначала Никифора с того света вытащим, а после уж и встретимся. Мужики, анестезию Никифору набулькайте! И без закуски. Пойдём руки мыть. За столом командуешь ты, я – просто твои руки. Объясняй, как глубоко и сколько нужно резать, в общем, всё что надо.
– Тебя что, Вера учила? – удивлённо спросила Светлана.
– Нет, я просто любопытный очень, книжки её читал.
Они вернулись к столу в масках, с поднятыми вверх руками в резиновых перчатках.
– Ну Никифор, с Богом! Стискивай зубы.
От волнения Светлана Владимировна не могла говорить, горло перехватил спазм. Она указала пальцем, где нужно резать, а потом, тоже на пальцах, – насколько глубоким должен быть надрез. Тимофей сделал всё в точности, как ему указали. Увидев, как уверенно действует её напарник, Светлана тут же успокоилась. Дрожь в руках и спазм в горле исчезли.
Теперь Светлана и Тимофей переговаривались вполголоса. Врач действовала спокойно и чётко. Морозов быстро подавал необходимые инструменты. Никифор держался молодцом – не издавал ни звука, только тяжело и шумно втягивал воздух ртом, насколько позволяла зажатая в зубах палка.
– Держись, отец. Скоро закончим, – приговаривал Тимофей.
Зашив разрез, Светлана внезапно почувствовала, что её сильно тошнит. Предметы расплывались перед глазами, голова кружилась. Девушка упала бы на пол, если бы Иван вовремя не подхватил её. Оттащив Светлану в угол, к широкому сундуку, он позвал ребят, сидящих за печкой. С помощью нашатыря девушку быстро привели в чувство.
Никифора бережно перенесли на кровать. Ему пришлось разжимать зубы ножом, чтобы извлечь намертво закушенную палку. Размяв затёкшие скулы, Никифор от избытка чувств покрыл всех отборным матом и потребовал ещё спирта.
– С боевым крещением, подруга! – крикнул Тимофей, обнимая девушку и целуя её щеку.
Иван подскочил было к ним, но увидел смеющиеся глаза Светланы и понуро отошёл в сторону.
– Ванька, я тебе не соперник! – остановил его Морозов. – Светлана Владимировна – лучшая подруга моей невесты.
– Давай, Ванёк, подкатывай! – дружно захохотали ребята.
– Один хирург у нас уже есть, а из тебя взводный стоматолога сделает. Вот, товарищ старший сержант, вам и позывной придумали – Хирург!
– А что, классный позывной, мне нравится, – усмехнулся Тимофей. – Ладно, хватит болтать! Надо бы поесть и отдохнуть. Завтра больного придётся на себе тащить до вертолёта.
Из-за непогоды вертолёт санавиации смог вылететь только через неделю. Самарина переправили в областную больницу. Вместе с ним улетело всё отделение Морозова – на тот случай, если потребуются доноры.
Уже прощаясь в фойе больницы, Тимофей с тоской спросил у Светланы:
– Ты что-нибудь знаешь о Вере?
– А ты?
– Ничего. За всё время ни одного письма не было. Меня ж забрали как раз перед её экзаменами. Она говорила, что её куда-то распределят…
– Знаешь, Тим, я в чужие дела не люблю соваться, – смущённо произнесла Светлана. – Но, раз так… слушай. Её распределили в Новосибирский военный госпиталь. В середине июля она должна была приступить к работе. Людей у них там сильно не хватало. В августе к ним привезли тяжелораненого майора, хирурга из Афганистана. Она за ним ходила и, представляешь, выходила! А в середине января они расписались. Она за него замуж вышла.
В глазах Тимофея появилась такая тоска, что Светлана не выдержала, отвела взгляд. Но он быстро взял себя в руки. Пробормотал с горечью:
– Вот, значит, как! Ну, что ж, Вера, Верочка, Веруня… Совет вам да любовь!
– Что, брат, не ожидал? – вмешался стоявший рядом Иван. – Да, жизнь как игра, на сколько фишка ляжет, на столько и сходишь!
Он продолжил, обращаясь к Светлане:
– Пишите письма, Светлана Владимировна. Отслужу, приеду за тобой – правда, если фишка на ребро не встанет.
– А если встанет? – тихо спросила девушка.
– Тогда поставьте свечку за упокой души раба Божьего Ивана…
– Возвращайся, я буду ждать, – посмотрев ему в глаза, серьёзно произнесла Светлана. – А тебе, Тима, я так скажу – видно, Вера по-другому не могла. От любви до жалости один шаг, а от жалости к любви – целая дорога, и они прошли её вместе. Думаешь, ей просто далось это решение? Нет, совсем не просто.
Глава 5
С того времени Морозов затосковал. Сначала сильно злился на Веру, мысленно называл её изменщицей и предательницей. Потом убедил себя, что тот, другой, может быть намного лучше его, Тимофея. Благодаря этому он меньше злился на девушку, но понять её всё равно не мог. Только на душе стало противно, тоскливо. Иной раз аж подташнивало от тоски.
В начале апреля Багарда выдал всему отделению Морозова увольнительные на двое суток. Это была неслыханная щедрость. Прямо у КПП ждал автобус, который должен был доставить парней в Барнаул.
Морозов вышел из армейского пазика на Красноармейском проспекте. Была суббота, всего десять утра. Город жил неспешной жизнью выходного дня. Морозов шагал по полупустым улицам, бесцельно глядя в витрины магазинов. Если бы кто-то спросил, куда и зачем он идёт, Тимофей, пожалуй, не смог бы ответить. Он просто гулял, дышал городским воздухом и смотрел на редких прохожих. На душе почему-то была смутная тоска. «Надо бы на почту сходить. И Никифора не мешало бы навестить в больнице», – думал он.
Старика до сих пор не выписали. После операции, проведённой в тайге, у него воспалились швы. Оказалось, что в спешке никто не подумал продезинфицировать нитки, которыми зашивали разрез. Никифору пришлось пережить ещё одну операцию. Рана заживала плохо.
Тёплый весенний ветерок гонял по дороге сухую грязь. Дойдя до угла, Морозов свернул на улицу Гоголя и так же медленно побрёл дальше. Через пару кварталов он вновь повернул направо. Перед ним открылся сквер – четыре ряда деревьев, уже источающих терпкий аромат набухающих почек. Пенсионеры играли на скамейках в домино, а молодые мамы гуляли с малышами. У выхода из сквера внимание Тимофея привлёк маленький старичок, весь сморщенный, словно старый башмак. У него была окладистая седая борода и невероятно добрые глаза, голубые, как небо. Именно глаза и зацепили Тимофея – сразу и на всю жизнь.
– Служивый, – окликнул старичок. – Подь сюды, присядь малость.
Из почтения к возрасту, Морозов подошёл к скамейке, сел рядом со стариком.
– Молодюсенек ты совсем, а глаза больные. Не с войны ли пришёл? – спросил тот.
Тихий ласковый голос старика располагал к доверительной беседе.
– Не довелось пока. Тоскливо только, а от чего, и сам не знаю, – смущённо проговорил Тимофей. – Была у меня невеста, да за другого замуж вышла.
И Тимофей стал рассказывать о Вере так, словно они лишь вчера расстались.
* * *
Вера с детства знала, что она не красавица. До школы она ещё питала
