лодочников посерели, никто не маячил на берегу, только на той стороне все так же паслись коровы без пастуха.
— Кто придет в ночь дежурить? — спросил Бобров.
— Я могу, — вызвался Пронькин.
— Хорошо. За тобой — Павлуха, потом я. Нику в расчет не берем, он и так на ходу спит.
Бобров отпустил команду домой и сел кое-что записать. Он вел уже года четыре отдельную от судового журнала тетрадь, куда заносил подробно, с деталями и картинами, материалы инспекторских рейдов. Надоумил его Симаков, и сам собиравший из любопытства различные случаи из своей следовательской практики.
Задержавшись на «Гарпуне» еще на часок, Александр Константинович закрыл на замки каюты, рубку, машинное отделение, собрался было по трапу сойти на берег, но, услышав рев приближающейся мотолодки, остановился. «Кого это нелегкая носит в такую погоду!»
К причалу, секомые мелким дождем, ехали судмедэксперт Пинаев и Любка. Бобров удивился:
«Ну не забавно ли! Уезжал — провожали, вернулся — встречают! Разлюбезная парочка — гусь да гагарочка».
Шурша гравием, лодка влезла на берег. Пинаев и Любка были одеты в дождевики и походили на самых завзятых нарымцев, о которых и по сей день говорят, что они в лодке рождаются.
— Привет! — крикнул Бобров, поднимая над головой руку. — Ты все еще, Яша, в отгуле?
— Последний день отпуска съел, — ответил негромко Пинаев.
— Устал уж поди отдыхать?
— Да нет, не наскучило.
— Что-то голос у тебя сел, Яша! Не иначе — перележал на сырой земле! — Говоря так, Бобров наблюдал за выражением лица Любки. Та не осталась в долгу:
— Зачем ему на земле валяться, когда у него под боком перина была!
— Браво, Любша! — Старший Ондатр потер ладони. — Или сладкий пирог не лучше ржаной ковриги?
— Ты это на что намякиваешь? — захохотала Любка. Она вышагнула из лодки, Пинаев услужливо поддержал ее за локоть.
— Пришвартовался давно? — спросил Пинаев.
— Час тому…
— А новость знаешь?
— Взломщиков наших поймали?
— Нет, Александр Константинович. — Яков взошел на «Гарпун», тщательно отерев сапоги мокрой шваброй. — На днях патрулировал здесь «Державин». Это ведь судно вашей главной управы из Новосибирска? Ну так рыбоинспекторы с «Державина» вчера заловили с плавежной сетью и мешком кастрюков трех медвежьемысских начальников. И кого бы ты думал?
Бобров захватил лоб ладонью.
— Неужели же самого Глушакова? — Старший Ондатр весь в ожидании напрягся.
— Его, Смагина и Абрамцева с нефтебазы, — протараторила Любка, тоже взобравшаяся по трапу на катер.
— Вот это букет фиалок! — воскликнул Бобров и тут же нахмурился. — Жалею — меня там не было! А Ника Фролкин?
— Он в задержании участвовал. И мы там как раз оказались. — Пинаев кивнул на Любку.
— Как понятые, что ли?
— Как понятливые! — Свет заходящего солнца мягко плавился в разноокрашенных глазах Любки.
Старший Ондатр только теперь заметил, что дождь кончился, на западе, в широкий разрыв заволоки, свежо и сочно голубело небо.
Пинаев с Любкой спешили. Бобров, не удовлетворенный их торопливым рассказом, зашел поутру в дом Ники Фролкина. Тот еще спал и поднялся на стук нехотя, всклокоченный и помятый, с неизменным рубцом от подушки на пухлой щеке. И взгляд его бегал, и слова с языка срывались с трудом. Александру Константиновичу все же удалось вытянуть из него некоторые подробности.
«Державин» пришел в Медвежий Мыс ночью. Это щеголеватое судно значительно превосходило «Гарпун» по всем параметрам: изящной формой, числом удобных кают, отделкой их и убранством, салоном, который был устлан коврами и обставлен дорогой мебелью. Все блестело, сверкало внутри и снаружи «Державина». На высоких, ажурных мачтах вились флаги и вымпелы. Радиостанция, установленная на нем, позволяла держать связь практически с любыми точками по Иртышу и Оби. Куда как дивно выделялся «Державин» рядом с облупленными к концу навигации, закопченными самоходками, шпаловозами, танкерами, флотом кооператоров и прочими маломерными, на износ работающими судами. Как франт бросается всем в глаза среди серой толпы, так этот кораблик был на реке отовсюду обозреваем.
Флагман бассейновой службы рыбонадзора, «Державин» был в непосредственном ведении начальника всего Обь-Иртышского управления охраны рыбных запасов и вод Низкодубова, человека предпенсионного возраста, осанистого, холеного, с непроницаемо строгим, сухим лицом. В кителе с золотыми шевронами, Низкодубов напоминал адмирала.
Низкодубова на «Державине» на этот раз не было, а появились на нем два старших рыбонадзоровца. Они-то и подняли в полночь с постели Фролкина, посадили на судно и сразу же вышли на «отлов» браконьеров.
Первые дни и ночи почти ничего им не дали: нарушители или не попадались, или случались мелкие и с такими мизерными уловами простой обской рыбки, что составлять грозные протоколы и предъявлять иски суду было, собственно, не из-за чего. Однако рыбоохранники помнили заповедь «ищи и обрящешь» и продолжали вспенивать мутный паводок, подымать широкие — от берега до берега — волны.
Засада на вора — прием отработанный. А вору ночью в пору.
Однажды опять укрыли «Державина» в глухой протоке за островом. Охранники шустро снялись с него, расселись по лодкам и пошли по Оби-матушке вниз. Нике Фролкину было приказано «не забегать вперед батьки в пекло», следовать на почтительном расстоянии сзади, ибо его красный «Крым» в здешней округе был хорошо знаком. Ника так и делал, а те двое неслись с такой спешностью, будто старались удрать от преследования…
На сей раз успех шел им в руки. В одном месте богатого нерестилища стояли у берега две мотолодки, а трое мужчин топтались на невысоком яру. Два рыбоохранника, одетые «по-сермяжному», подъехали к ним, поздоровались. Ника на «Крыме» прошел в отдалении, убрал газ и начал копаться в моторе, как бы устраняя возникшую вдруг неисправность. Ника оставил мотор, взялся за весла, подгреб к берегу и напряженно издалека следил, что происходит там, у двух воровских дюралек. Фролкин знал, что были за люди те, кого предстояло сейчас брать с поличным. Знал и был весь в смятении.
Трое на берегу были веселы, разговорчивы, принялись рассуждать о погоде, о нынешнем паводке, о ловле рыбы плавежной сетью. Фролкину передали потом подробности беседы рыбоохранников с нарушителями.
— Хорошо попадает? — спрашивали.
— Неплохо, если добрая сеть, если посажена мастерски. Если стенистая. Если нить липкая, тонкая, — объяснили охотно подъехавшим.
— Видно у вас такая, и — длинная!
— Семьдесят пять метров!
На кромке яра стояла недопитая бутылка водки. Хозяева предложили приезжим по стопке… И тут им выложили полномочия. Тут же подали сигнал Нике, чтобы ехал сюда поскорей.
— По сигналу ракеты я подъехал… для опознания лиц.
— А Любка с Яшей как там оказались? — Бобров не отрывал пристального взгляда от лица Ники Фролкина.
— А ты про них… откуда знаешь? — Глаза Ники егозили, припухлые
