Владимир Шлома
Непридуманные истории
Девичник
При советской власти у нас в селе было четыре школы, а до революции их было аж восемь. Оно и не удивительно, село то большое. Из дальних окраин до центра села, где располагалась средняя школа, порядка шести километров, далековато детям пешком на такие расстояния ходить, тем более маленьким первоклассникам. Поэтому в селе, кроме средней школы, были еще две восьмилетние, и одна начальная школа, в которой дети учились с первого по четвертый классы. В этой школе и работала учительницей моя мама, Мария Карповна. Учительницами там работали еще две Марии: Мария Ивановна, которая была также и заведующей школой, и Мария Ефимовна. Мария Ивановна, как и положено начальнице, была властной и строгой, а Мария Ефимовна была обладательницей красивых рыжих волос, чем полностью оправдывала свою фамилию Золотова, хотя это и была ее фамилия по мужу. У нее росли два таких же рыжих пацана, один года на три старше меня, а второй на пять лет младше, ровесник моего брата Виктора. К двум этим учительницам мы с мамой как-то ходили в гости, когда у них были дни рождения. У Марии Ивановны также был сын, Володя, на год старше меня, но он уже учился во втором классе, так как был очень умным, и его приняли в школу сразу во второй класс, а вот мужа у нее не было. Какие-то мужики в ее жизни периодически появлялись, но надолго не задерживались. Я иногда слышал, как мама говорила отцу: «От нашей опять мужик ушел. Ходит злая как черт, на всех бросается». Я не понимал, как такая хорошая и красивая тетя может на всех бросаться, ведь, когда мы были у нее в гостях, она мне понравилась. Тогда, правда, там какой-то мужик был.
Как-то мама мне сказала, что сегодня мы пойдем в гости.
— А к кому? — поинтересовался я.
— К тете Маргарите, — ответила мама.
— А кто это? — не понял я.
Имя было какое-то странное и незнакомое, таких имен я раньше даже не слышал.
— Это наша новая учительница, Маргарита Михайловна, — пояснила мама.
— А там дети будут? — задал я немаловажный для себя вопрос.
— Нет, это будет девичник, — ответила мама.
И снова я не понял.
— А что такое девичник? — задал я очередной вопрос.
— Это значит, что будут только женщины, — пояснила мама.
К нам зашла Мария Ефимовна, и мы втроем пошли в гости. Сначала мы очень долго шли до центра села, а это два километра, потом свернули в улочку за магазин, и по ней прошли еще немного. Нас встретила еще очень молодая и красивая женщина, намного моложе других учительниц этой школы. Оказалось, что в этом доме она снимает комнату. Комната не очень большая, но и не маленькая, для одной вполне достаточно. Кровать, стол, тумбочка, небольшой шкаф для одежды, кухонный столик, на котором стояла двух-конфорочная керосинка, и умывальник. Вот и вся обстановка комнаты. Меня поразили две вещи: керосинка и умывальник. Я даже не предполагал, что керосинки бывают на две конфорки. У нас дома был примус, и керосинок не было, а у соседей я керосинки видел, но все они были с одной горелкой, а эта большая и с двумя горелками. Удивил меня и умывальник. Вернее, не сам умывальник, а то, что он стоял в комнате, а не во дворе, как у нас и у наших соседей. В теплое время года мы всегда умывались во дворе возле умывальника, а зимой уже в хате. Нам, детям, мама наливала подогретую воду в небольшой железный тазик, а отец всегда умывался холодной водой, наливая ее себе в ладонь из кружки. Я решил сказать отцу, чтобы тоже купил нам умывальник в комнату.
Меня посадили на табурет возле тумбочки, дали бумагу и цветные карандаши, чтобы я был чем-то занят, а также конфеты и печенье. Взрослые расположились за столом, на котором стояла бутылка вина, а также, нарезанные ломтиками вареная колбаса и сыр. Сыр меня мало интересовал, а вот на колбасу я наверно смотрел очень внимательно, потому, что Маргарита Михайловна, поймав мой взгляд, принесла мне несколько бутербродов с колбасой и два больших краснобоких яблока. Взрослые вели свои разговоры, а я что-то рисовал и развесив уши слушал эти разговоры. Сначала, как и водится в женской компании, обсуждали свою начальницу, Марию Ивановну.
— Мария Карповна, — спросила Маргарита Михайловна, — а она часто выговоры объявляет?
— Какие выговоры? — не поняла мама.
— Ну вот на днях она же Вам объявила выговор в приказе? — напомнила Маргарита Михайловна.
— В каком приказе? — опять не поняла мама.
— На доске объявлений висел приказ, в котором она объявляла Вам выговор за опоздание на работу, — пояснила свою мысль Маргарита Михайловна.
— Я не видела, — сказала мама. — Это, наверно, когда младшенький мой заболел, и мне пришлось бежать перед работой за медсестрой, чтобы она укол ему сделала. Тогда я на десять минут опоздала.
— Я видела этот приказ, — сказала Мария Ефимовна, — он провисел на доске только до первой перемены, и она его сразу сняла. Снова бесится, говорят, что очередной мужик от нее ушел.
— А мужа у нее разве нет? — спросила Маргарита Михайловна.
— Нет, — сказала мама, — мужики периодически появляются, но долго ее характер не выдерживают и сбегают.
— Пока у нее есть мужик, и нам хорошо, — сказала Мария Ефимовна, — а когда уходит, в нее будто бес вселяется, никому житья не дает.
— Да что мы о ней? Давайте лучше о нас, — предложила мама. — Маргарита, расскажи лучше о себе. Как ты в наших краях оказалась?
— От мужа и свекрови сбежала, — сказала Маргарита Михайловна, — чтобы руки на себя не наложить.
— Все настолько плохо было? — не поверила Мария Ефимовна.
— Плохо — не то слово! Хуже некуда, — подтвердила Маргарита Михайловна, и начала свой рассказ.
После окончания института меня направили работать в небольшое село. Там я и встретила Васю, свою любовь. Он красивый, играет на гармошке, очень тихий и добрый. Работал к колхозе трактористом, и был у матери один. Начал за мной ухаживать, и через год мы поженились. Я со съемной квартиры переехала жить к ним в дом. Сначала все было хорошо, можно сказать, что он меня на руках носил. И свекровь ко мне, вроде бы, неплохо относилась. А потом что-тот резко изменилось. Оказалось, что я лентяйка, бестолковая и неумеха, ничего не умею делать, и
